Александр Америков

Люди. Духовенство. Православие и старообрядчество.
Александр Америков

С большой благодарностью к соавторам:

иерею Вячеславу Савинцеву и И.А.Липилиной.

Потемневшие от времени брёвна этого дома на высоком кирпичном цокольном полуэтаже привлекают внимание любого, кто попал впервые в Исады и идёт вдоль улицы в сторону старой церкви. Справа и чуть впереди вдоль улицы виднеются верхушки потрёпанных ветрами лиственниц – остатков прежней аллеи, посаженной последним помещиком и преобразователем здешней земли Кожиным, а слева, на пологом спуске к окской пойме стоит он, огромный, непонятный своим мощным бревенчатым телом среди поздних, похожих друг на друга, кирпичных домов золотого времени советского застоя.

Мимо дома с давних времён проходила к церкви и дальше главная улица Исадской волости, соединявшая все её большие селения: Исады, Аргамаково, Кутуково, Устрань – с волостным правлением (позднее сельсоветом) и огромным (для XVII века, времени постройки) каменным сельским храмом — церковью Воскресения Христова. По этой улице проходили каждое воскресенье и в праздничные дни на службы нарядные прихожане, бегали мальчики и девочки в приходскую школу, проезжали к усадебным домам Кожиных в экипажах и на тарантасах всевозможные гости, чиновники, отсюда направлялись к речной пристани подводы с урожаем яблок необыкновенно разнообразного «сортимента» из кожинского сада. По ней ходили ежедневно наниматься на денежные полевые и садовые работы люди, провожали в последний путь усопших, неся на руках для отпевания до церкви и далее на кладбище. Кипела жизнь. Пока после 1918-го всё не стало меняться для хозяев прекрасного архитектурного усадебного ансамбля и для самого храма. Постепенно и неуклонно. Огромные каменные дома, построенные в стиле барокко и классицизма, оказались большой помехой для новой жизни всего лишь одним своим существованием. Затем лишней оказалась церковь.

Его всегда называли «Поповым домом». Уже давно живут в нём народный художник страны Виктор Иванович Иванов и его внучка Мария. Кто и когда его строил – загадка. В давнее послевоенное время в нём были ясли, пока не построили здание нынешней школы в 1964-м, а учеников было очень много, там проводили отдельным классам некоторые уроки. Что ещё в нём было, и не вспомнить. Тогда зачастую церкви и крепкие дома бывших неведомых хозяев становились яслями, столовыми, детсадами, складами. Дом таких размеров ни одному «простому советскому труженику» иметь не полагалось. Чиновник сельсовета скорее принял бы решение (по согласованию с райкомом партии) разобрать такое здание по брёвнам и раздать каждому труженику по бревну, чем позволил ему обрести хозяина. Но на закате советского времени дом был передан человеку не простому, а много сделавшему для Исад – Виктору Ивановичу. Дому повезло.

Однажды в гостях у Виктора Иванова появилась высокая, стройная женщина: подвижный взгляд внимательных глаз, фотокамера на шее… Рядом с ней — муж, скульптор и путешественник, объездивший весь Русский Север. Инна Александровна Липилина приехала познакомиться с Исадами, о которых столько слышала с детства, и прикоснуться к дому, где родился её дед и где жил её прадед, священник Александр Гаврилович Америков, и прапрадед, священник Пётр Рождественский.

Руки гладят огромные, овальные в сечении, брёвна. Кто строил этот дом? Чья голова так здорово придумала? Опытный взгляд отмечает одну особенность: возле каждого сучка с обеих сторон сделаны засверлы, идущие вглубь немного под разными углами. Один чуть выше, другой чуть ниже. В отверстия вставлены круглые деревянные вставки, или шканты.

— Нет практически ни одной трещины! Для брёвен такого размера и такого возраста это очень большая редкость. Чопики эти, возможно, из другой породы дерева. Очень интересный приём, такой нечасто встретишь в сельской деревянной архитектуре.

***

Шёл 1867 год. Недавно прошла земельная реформа, которая освободила крепостных крестьян из личного рабства помещиков-землевладельцев. Теперь они остались только в зависимости экономической от своего бывшего господина и до выкупа у него земли назывались «временнообязанными». Землёй помещика они должны были пользоваться, чтобы прокормить свои семьи. Владелец имения в селе Исады, холостяк и бывший гвардии штабс-капитан, Иван Иванович Кожин, пребывал в то время уже в пожилых годах — 56 лет. Соседней частью, по сути, единого огромного имения, которая располагалась вокруг села Муратово, управлял его младший 42-летний брат Алексей Иванович, с которым проживала и их матушка Настасья Тимофеевна в обществе пары снох. В Исадах также обитал самый младший из братьев Фёдор. В целом семейство было дружным и любило принимать гостей. И через добрый десяток лет после освобождения крестьян от крепостной зависимости среди населения исадской округи, кроме временнобязанных, встречалось также сословие «села Исад господ Кожиных дворовый человек» или «дворовая жёнка», к таковым принадлежали Масленниковы, Захаркины, Самохины. Эти люди ничем барину не были «обязаны», но и не имели возможности пользоваться никакой, даже усадебной, землёй, были самыми неимущими. Представлено было также сословие «солдат» и «солдаток», на службу в армию набирали всё ещё по рекрутскому набору. В рекруты выбирала сельская община по установленной очереди. Потерять одного из сыновей, молодого работника, отдав в рекруты, не желала ни одна семья. Видимо, поэтому появилась солдатская фамилия Сиротин, сироту отдать царю было не жалко. Часто солдаты, даже возвращаясь со службы в чине унтер-офицера и вахмистра, вообще не имели фамилий, только отчества. Отдельным сословием было представлено духовенство: священники, дьяконы, пономари, дьячки, псаломщики и члены их семей. Некоторые из крестьян и духовных подавались в торговлю или мелкое кустарное производство и записывались «спасскими мещанами» (горожанами уездного Спасска).

Растянувшиеся вдоль Оки многолюдные селения Муратово, Исады, Аргамаково с мелкими выселками и хуторами принадлежали церковному приходу исадского храма Воскресения Христова. Вот уже 40-й год в нём нёс своё служение старый священник Пётр Васильевич Рождественский, ему было 62, по меркам того времени, с учётом нагрузок большого прихода, возраст преклонный. Епархиальное руководство давно посматривало в его сторону. По обычаям времени, приход предпочитали оставлять сыну прежнего батюшки или же его зятю. Для многих церквей прослеживаются подобные цепочки «наследования», растягивающиеся порой на столетие. У архиепископа Рязанского и Зарайского Иринарха (Попова) на этот случай в списках «невест с приходом в приданое» за отцом Петром числилась дочь Параскева. В том самом 1867 году для неё нашёлся подходящий жених.

Много лет назад и сам Пётр Васильевич после окончания Рязанской духовной семинарии стал наследником своего отца Василия Георгиева в приходе Борисоглебской церкви села Городище в тот год, когда страну потрясло восстание декабристов. Городищем тогда называлось одно из сёл на месте древнего города Старая Рязань. На землях бывшей столицы княжества тогда располагались и другие её осколки: Казаково, Рязанцы, Слободка, Насарай, Елисеева, Загрядская… На месте города было не менее 5 церквей, одна из них раньше была монастырской. Свою фамилию Пётр получил, как и многие будущие церковнослужители, в учебном заведении. Священники не очень любили носить фамилии. Именоваться просто «отцом Василием» или на крайний случай «отцом Петром Васильевым» считалось почётней. Воспитанников надо было как-то различать. Один из излюбленных способов осчастливить сына священника или дьячка фамилией – образовать её от названия церкви, в которой служит его отец. Бывали и более сложные случаи. «Творчески настроенные учителя» раздавали в определённое время фамилии по названиям минералов, растений или подходящих для будущих служителей церкви качеств. Причём, нередки были случаи, когда давали даже родным братьям разные фамилии. Если отец ученика уже носил некую фамилию, которая показалась чиновнику в училище неподходящей, ученика запросто могли переименовать.[1] Петру повезло. Так как отец, а ещё раньше и дед, служили в приходе Рождественской церкви Старой Рязани, при поступлении на учёбу, по общему правилу, ему присвоили красивую фамилию Рождественский.

К началу XIX века та самая Рождественская церковь, давшая ему фамилию, обветшала и слилась приходом с ближайшей Борисоглебской, обе были деревянные, за последней временно числились причты обеих церквей. Туда и был назначен по окончании семинарии Пётр Васильевич. Старая Рязань находилась на месте бойкого узла торговых путей, у речной переправы, через неё проходил тракт «в Мордву», на Пензу, Тамбов и далее, здесь проходили большие ярмарки. Но всё равно для 5 церквей тут было слишком тесно, они делили между собой для прокорма малые клочки земель и влачили тяжкое существование. Но в июле 1827 года умирает священник в богатом приходе в Исадах, Петра Рождественского назначают на его место.

Ко времени крестьянской реформы отец Пётр проживал с меньшими детьми в просторном исадском доме, неподалёку от храма, а кое-кто из старших детей, видимо, в домах по соседству. В одном из них потомки Рождественских (дьячка Ивана Яковлевича) прожили до 1980-х. В Исадах тогда, как и в других русских сёлах, выросла своя «Поповка», состоявшая из построенных рядом домов священника, дьякона, дьячков, пономарей. Помещики Иван и Алексей Ивановичи Кожины любили свою огромную церковь, которой не было равных в округе, поддерживали её, подновляли.

***

В те годы учился в Вифанской духовной семинарии, что рядом с Троице-Сергиевой Лаврой, сын одного рязанского священника Александр Гаврилович Америков. В Рязани была своя семинария, но постигать духовные премудрости от лучших академиков Лавры было почётней, обучение в лучшей семинарии открывало по окончании куда большие возможности. Александр учился отменно, оправдывая то, что числился в учениках семинарии сверх штата. Закончил её в июле 1866г. по 1-му разряду, т.е. отличником, получил звание студента. Это давало возможность продолжить обучение в духовной академии или после получения священнического сана право возглавить почти самый высокий, богатый, церковный приход 2-го класса. Александр горел желанием продолжить образование, подал прошение позволить ему проходить приёмные испытания в Московскую духовную академию, что находилась в Троице-Сергиевой Лавре.

Воспитанники прошли медицинскую комиссию у семинарского врача, доктора медицины Николая Страхова, и были «по состоянию здоровья, найдены надежными к поступлению»[2]. Семинарское Правление также сочло Александра с несколькими студентами-однокашниками «благонадежным к поступлению в Академию по способностям, успехам, поведению и состоянию здоровья, явиться в Академию на испытания волонтерами»[3]. Ещё отозвалось о нём следующим образом: «Александр Америков, Рязанской епархии, Зарайского уезда, Погоста Кобыльского, Спасской церкви, священника Гавриила Евфимьева сын, от роду 22 лет, способностей очень хороших, прилежания очень ревностного, успехов очень хороших, поведения очень хорошего.»[4]

Александр дожидается от Рязанской Консистории выписку из метрической книги о рождении и крещении, готовится к вступительным испытаниям и… возвращается на родину. Мы не знаем подробностей, провалил ли он испытания или отец-священник с матерью обеспокоились, что единственный сын не вернётся в родной дом и станет монахом, чтобы по окончании академии пойти вверх по служебной лестнице в епископы… Однако уже в следующем году Александр Америков вступает на новую для себя стезю священника. Он женится на девице Прасковье, дочери исадского священника Петра Рождественского, и вскоре получает исадский приход.

Как удалось молодому отличнику лучшей семинарии страны, найти невесту с завидным приданым в большой епархии, в другом уезде, приблизиться к списку владыки Иринарха? Так же, как и поступить в своё время в Вифанскую семинарию. У него был добрый помощник в жизни. Возможно, о невесте с приданым перед ним похлопотал его отец Гавриил Ефимович. Но о них расскажем чуть позже. Конечно, и сами молодые, Александр и Прасковья, понравились друг другу, ведь браки совершаются на небесах!

***

26 июля 1867г. Пётр Васильевич Рождественский был уволен за штат и проживал рядом с молодожёнами.

30 августа 1867г. Александр Америков в возрасте 23 лет был рукоположен в священный сан архиепископом Иринархом, назначен настоятелем в приход церкви Воскресения Христова в селе Исады. Одновременно утверждён наставником приходского училища (школы), которое располагалось в пристройке к церкви, с западной стороны от колокольни. Также назначен на должность законоучителя в земской двухклассной школе.[5]

Отец Александр получил богатый, но и довольно сложный приход. Духовная жизнь в исадской округе была насыщенной и разнообразной, её жителям был предоставлен широкий набор оттенков христианских воззрений. Основная часть населения принадлежала к православной («никонианской» с середины XVII века) церкви, с приходом в храме Воскресения Христова. Но примерно каждый восьмой её житель придерживался правил «старой» веры. Подавляющая часть последних причисляла себя к Белокриницкой («Австрийской») иерархии, которая имела к тому времени как простых священников, так и епископов. Третьим течением христиан в Исадах, изначальным, были «беглопоповцы», которые не признали основателя «белокриницких» митрополита Амвросия, а пошли за одним из «беглых» (перешедших из «никонианской» церкви) — тульским священником Павлом. К описываемому времени «беглопоповцы» придерживались последователей Павла. «Австрийцы» спорили с «беглопоповцами» о законности своих иерархов, при этом количество последних резко убывало – они потеряли сильных вождей. Но и «австрийцы» скоро раскололись пополам на «окружников» и «неокружников». «Окружники» были последователями епископов, поддержавших «Окружное послание» 1862 года, епископы «неокружников» выступали против. Послание вызвало их многолетние споры о том, пришёл ли ныне антихрист в этот мир, они обличали его деяния и приближение Конца Света, искали ответы на многие другие вопросы. Мысли о вере были частью ежедневной духовной жизни общества того времени. Каждый восьмой был преследуем государством и «никонианской» церковью в нескольких поколениях уже более двух веков, вплоть до изгнания, истребления, сожжений, и готов был стоять за истинность своих убеждений до конца. О прежних жестоких временах отец Александр приводит слова одного их попавших к нему в руки сочинения исадских старообрядцев, «Эпистолии»: «В прежнее время при весьма строгих государственных законах открытых сектантов в Исадах не было… только некоторые из фанатиков решались «подъять многая и всякая озлобления за закон свой», — когда «отцы Василий и Стефан воздвигоша мучения и кровопролитие, а после того и самих смерть уязвиша, и теперь пожинают классы (колосья) кровосеяния рук своих».

После крестьянской реформы количество старообрядцев в Рязанской губернии, в том числе в Исадской волости, стало увеличиваться. Полученная крестьянами личная свобода дала возможность многим из них открыто заявить о своей приверженности «старой вере», которую раньше они скрывали, дабы уйти от гнёта хозяев-помещиков, церковной власти, облегчить своё существование в условиях гонений. Любопытно, что крупное селение соседней волости (позднее вошедшее в Исадскую волость) Кутуково, где было несколько мелких помещиков (Бибиков, Антошков), вовсе не имело общин староверов. Как появилась эта «столица религиозной философии» в Исадах, по каким причинам возникла – остаётся сегодня исторической загадкой. В этот бурлящий котёл страстей пришлось окунуться молодому священнику. Назначение в «столицу» совпало с первыми годами разгоравшегося её рассвета.

Позднее Александр Америков напишет об изначальном разделении «австрийцев» и «беглопоповцев» в Исадах: «Первое время две партии вели жаркие споры, но в 1865г. они окончательно разошлись». Споры всех трёх старообрядческих общин не были местным явлением, происходило общение единого огромного организма внутри всего старообрядчества. Её печатными учреждениями распространялась литература, проводились съезды и соборы, в том же 1865г. из Белокриницкой иерархии выделилось единоверчество, которое пошло на соглашательство с «никонианской» церковью. Одно из «Дел окружных и уездных судов» сообщало: «В с. Исад живет много раскольников, у которых есть особые молельни, где они молятся и совершают некоторые обряды».

Кроме основных забот священника, проведения служб, отправления треб, отец Александр вёл преподавание в приходской школе. Первый урок начинал с молитвы. По воскресеньям и праздничным дням приводил учеников на церковные службы, устраивал их с правой стороны от алтаря для участия в богослужении. В отдельные дни проводил уроки Закона Божьего ученикам земской школы, находившейся в центре села.

Отец Александр также достиг едва ли не первого успеха, отмеченного епархиальным руководством. В «лоно православия» им был возвращён «из раскольников: крестьянин села Исад… поповщинской секты, Григорий Щаулин».[6]

Странное дело, об очередном миссионерском успехе отца Александра Рязанские епархиальные ведомости» сообщили только через 2 года, в 1872-м: «Присоединена к православию» была «раскольница, временно-обязанная крестьянка села Исад» Екатерина Шумарова.[7] В другом сообщении, спустя пару номеров, журнал делал поправку: «возвратили» не Екатерину, а Евдокию, и проживала она в Муратово, а не в Исадах.[8] На самом деле речь шла о крещении 18 января 1870 года «сельца Муратово господ Кожиных временнообязанной крестьянки» Евдокии Никитичны Шумаровой. Об этом сообщает метрическая книга исадской церкви.[9] Почему отец Александр не заявил об этом достижении сразу? Видимо, в то время миссионерское движение только набирало обороты, принятие инославных в православие не вызывало особых чувств у епархиального руководства. Но к 1872-му положение изменилось, подобные случаи было вполне желательно вспомнить.

***

Жители исадского прихода рождались, женились и умирали. В каждом из этих событий принимал участие отец Александр. Его неизменными помощниками в причте в то время были дьячок Капитон Александровский и пономарь Иван Иванович Виноградов.

В 1870 году Александра и Прасковью посетило семейное счастье, родилась их первая девочка — Екатерина.

С крещением младенцев селяне не затягивали, считалось должным крестить иногда в день рождения, чаще на следующий день или спустя 2 дня. В восприемники (крёстными отцом и матерью) звали обычно братьев, сестёр, особенно незамужних девок, других близких родственников или друзей. Приглашение стать крёстным было не простым знаком расположения к человеку. Согласно неписанному закону, участие в крещении младенца накладывало на крёстных обязанности отвечать за крестника в случае потери родителей, кормить, женить или выдавать замуж, заботиться о нём, участвовать в воспитании, делать подарки. Закон в сельской общине строго соблюдался, поэтому не каждое приглашение было почётным и желанным. Случалось солдаткам или временнобязанным крестьянкам иногда рожать в отсутствие мужей «незаконнорожденных» младенцев. Природную любовь и влечение в жизни ещё никто не отменял! Кого позвать в крёстные бабе, которая и так влачит горемычное существование? Хорошо, если родня согласится. Если нет, то для этого в то время были безотказные солдаты. С солдата что взять? Сам живёт, как может, не велик хозяин. А если и они откажут? Или вот родится в бедной семье двойня да ещё обе девки? Крёстных в два раза больше надо. Тогда к дворовым, к церковному причту, чтоб каких пришлых, случайно оказавшихся на селе крестьян просили. Или к барину. Не оставит же добрый брат барина или барыня-вдовица малыша без крёстных!

Так 20 октября 1870 года просили Матвей Фёдорович Дорожкин с женой младшего из братьев Кожиных, семьи никогда не имевшего, Фёдора Ивановича да из Муратова жену Алексея Ивановича, барыню Анну Николаевну. Нужны крёстные ко второй из родившейся двойни, девке Анастасии. Для одной-то, Прасковьи, подыскали пришлого крестьянина из дальнего села и дворовую жёнка Екатерину Степановну, а для другой – «куды бечь»?! Не отказали барин с барыней, помог отец Александр уговорить.

19 ноября уже самому молодому батюшке было не отвертеться от восприемничества. Ходил к барину просить за двойню – теперь сам показывай пример, не откажись! Пришёл бить челом временнобязанный Михаил Григорьевич Лёбин, чтоб крестил новорожденного Михаила: «У тибе, батюшка, пака адна дитё, тык не аткажи к маму сынку в крёстныи! Ды крёстнай-та нету…» Пришлось Александру Гавриловичу просить муратовскую вдову Василия Ивановича Кожина Екатерину Ивановну. Так и стали они крёстными.

Большинство крещений приходилось на октябрь-ноябрь и август. Так, в октябре 1870-го отец Александр окунал в купель младенцев 13 раз, по 10 – в ноябре и августе. Меньше всего – в декабре и мае, по 2-3. Декабрь — не решались люди зачинать детей во время Великого Поста, религиозное сознание было высоко во всех жизненных проявлениях. А май – по причине августовской уборочной страды, некогда ерундой заниматься!

Венчания – всеобщий сельский праздник, торжественный и красивый. Для участия в венчании полагалось выбирать двух поручителей (дружков) со стороны жениха и двух со стороны невесты. Не меньше! Всех записывали в метрическую книгу в храме.

Найти себе жену в сельском сообществе тоже было не каждому просто. Как быть дворовому человеку, среди кого искать? Своих, дворовых-безземельных, не так много. А из тех, что на землице трудятся, не каждая за тебя пойдёт, разве девок в семье у кого много… Можно попытать счастья у малых членов церковного причта, семьи дьячков да пономарей тоже горя не мало мыкают, бессребреники. Те же дьячки и священники отдавали своих дочек на обучение в Рязанское епархиальное женское духовное училище, своего рода интернат, где можно было получить неплохое образование. Выпускницам было открыто два основных пути: стать женой духовного или в сельские учительницы. Так и пополнялись земские да приходские школы на селе «епархиалками», привыкшими к спартанской жизни.

Была в Исадах, в приходской школе учителем Анисья Дмитриевна (в девичестве Деревенская), молодая 30-летняя вдова. А жену себе подыскивал дворовый человек Фёдор Степанович Масленников 46-ти лет. Посватался и 18 января 1870 года повенчались. Да так удачно! Осенью родилась у них двойня, правда девка одна умерла, будучи 3-х недель, «от колики». Эту запись в метрической книге отцу Александру приходилось делать часто. Злосчастные колики уносили неимоверное количество грудничков. Смерть младенцев была делом будничным. Продолжительный истошный плач малыша, тугой живот, подтягивает ножки и краснеет от натуги – колики. Любопытно, что и сегодня врачи продолжают спорить о причинах этого состояния. Умирали же дети, испытывая колики, чаще из-за нарушений пищеварения в условиях антисанитарии, порой сами крестьянки применяли варварские способы лечения, приводившие к гибели. Сельский священник был человеком, который делал «медицинское» заключение о причинах смерти. В наборе отца Александра были: «от колики», «от удушья», «от скарлатины», «от чахотки», «от горячки», «от родов», «от грыжи», «от падучей болезни», «от водяной» (водянки) и, наконец — «от простуды»…

Середину августа 1870 года отец Александр запомнил отчётливо. Событие коснулось в приходе каждого, каждый по-своему переживал и сочувствовал. 10 августа скончалась жившая в Муратове 81-летняя старушка-мать всех Кожиных, Настасья Тимофеевна. О её жизни Александру первой могла поведать жена Прасковья, с детства знавшая все тайны большой семьи помещиков, ещё подробней – тесть, заштатный священник Пётр Васильевич Рождественский, которому довелось участвовать во всех событиях этой семьи. Многие другие соседи искренне любили старушку. Она была из своих, дворовых девок.

Иван Артамонович Кожин, имевший наследственное имение в Задонском уезде, в 1815 году купил Исады у любителя крепостного театра Григория Павловича Ржевского. До того, в ранней молодости, будучи 19-20 лет, он сделал головокружительную карьеру от штатского чина титулярного советника до полковника и флигель-адъютанта (члена императорской Свиты) при Павле I, благодаря большой привязанности императора к одной из близких родственниц Кожина. Этот успешный в карьере молодой офицер, представитель старого дворянского рода, вышедший в отставку в 1804 году в возрасте 23 лёт, вероятно, не признавал для себя другой женитьбы, как только по любви. А полюбил он свою крепостную, дворовую девицу Настасью Тимофеевну Вилкову. О том, в каком имении Кожиных проживала Настасья, история пока умалчивает. Могла она происходить и из исадского имения, где эта фамилия с середины XIX века распространена. Могло быть и наоборот, фамилия появилась после переезда Кожиных в Исады из Задонского уезда.

Иван Артамонович и Настасья жили семьёй, несмотря ни на влияние отца, ни на соображения карьеры, двусмысленность положения в обществе. У них родилось 6 детей, пока Иван Артамонович пришёл к необходимости узаконить положении жены и детей. Пришло время определять сына на военную службу. В те годы урождённому дворянину, чтобы попасть в службу офицером, а не солдатом, нужно было доказать документами своё дворянское происхождение. Указом Его Императорского Величества из Правительствующего Сената «…на прошение об узаконении до брака прижитых с настоящими женами детей… 9) отставного полковника Ивана Кожина сыновей Сергея, Василия, Николая, Ивана, Иосифа, и дочери Марии Всемилостивейше дозволили принять фамилии отцов их и вступить во все права и преимущества по роду и наследию законным детям принадлежащим».

После переезда семьи в Исады дети продолжали рождаться до 1826 года – всего 10 сыновей и дочь. Иван Артамонович умер в 1833г., последние годы, он жил в Задонском уезде, являлся главой местного дворянства, к нему обращались с письмами, ходатайствами. А Настасья Тимофеевна почти со всеми детьми, кроме самых старших, Сергея и Марии, и уехавшего в Москву Осипа, проживала в Спасском уезде. Настасья Тимофеевна пережила многих своих детей, последние годы предпочла проводить в менее богатом поместье, в Муратово, с семейными детьми, где были женщины-снохи. Дом был деревянным, ни в какие сравнения не шёл с дворцами (Белым и Красным домами) в Исадах.

На погребение 12 августа в помощь молодому отцу Александру был вызван из Спасска соборный протоиерей Фёдор Тимофеев Скворцов. Пришёл в храм вместе с остальным причтом и старый батюшка Пётр Васильевич.

Спешно съезжались сказать последнее «прости» из далёкой Москвы, Задонска и Липецка дети и внуки. Полтора десятка экипажей стояли неподалёку от церкви, перед Белым домом и на заднем дворе усадьбы. Сыновья, жившие рядом, Иван, Алексей с женой, Фёдор, приехавший из Москвы Иосиф с дочерью Конкордией, внуки… Из зарайского Верхнего Плуталова примчался внук Владимир Николаевич с женой, его старшие сёстры с мужьями…

Анастасия Тимофеевна была погребена 12 августа «при церкви». Всем прочим умиравшим выделялось место «на приходском кладбище». В течение 8 дней из-за высокой нагрузки время от времени отец Александр отдавал проведение треб и служб своему тестю, заштатному священнику Пётру Рождественскому, лишь помогая ему своим участием. Временами сослуживал тестю спасский соборный протоиерей Фёдор Тимофеевич Скворцов, который задержался у Америковых на 5 дней.

Мать много значила в жизни братьев Кожиных, после её смерти они сильно загрустили. В раздумьях о смысле жизни они решили приютить, предоставив «пансион» в имении, своего старого спасского приятеля Бахтеярова Матвея Осиповича. Вероятно, несколько лет назад по делам хлебных заготовок он встретился с владельцами богатого исадского имения, служа в Окружном управлении государственных имуществ на должности попечителя запасных хлебных магазинов Спасского уезда (особый уездный чин), подружились. В молодости он сумел сделать неплохую военную карьеру, уйдя с неё в чине штабс-капитана. Многие помещики заканчивали лишь на самых начальных офицерских чинах прапорщиков, корнетов, поручиков. Возможно, в общих воспоминаниях былой армейской жизни штабс-капитаны Иван Иванович и Матвей Осипович черпали взаимную привязанность.

Род Бахтеяровых на Рязанской земле был немногочисленным и небогатым, их имение раздробилось на мелкие части. Матвей Осипович с братьями вынуждены были искать пропитание для себя и семьи исключительно на службе в уездных чиновниках, что означало существование впроголодь. В статской (гражданской) службе Матвей Осипович находился до 1868 года, пока не ушёл по старости. Годы шли, семьёй он либо не обзавёлся совсем, либо был бездетен. Не было и близких родственников. Вернее, как говорится, «родственников много, а пообедать не у кого». Примечательно, что после кончины в Исадах 17 февраля 1880г. Матвей Осипович, будучи даже не родственником, удостоился от братьев Кожиных у южной паперти церкви внушительной могильной плиты, которая была уважительно покрыта подробными биографическими надписями. И его провожал в последний путь отец Александр, стоя рядом с братьями Кожиными.

***

В жизни священника неминуемо приходит одно испытание, которое на первый взгляд мало относится к духовному служению. Но испытание спиртным проходит каждый. Вино, хоть и разбавленное, присутствует в таинстве Евхаристии (причастии), деревенского попа часто пытаются угощать гостеприимные хозяева, когда он приходит в дома для совершения треб. Если таковых встреч случается много, батюшка один – приход большой, то встречи с «зелёным змием» таят для священника опасность попасть от него в зависимость, потерять своё лицо перед прихожанами.

Неприятность случилась и с молодым отцом Александром в 1871 году. При проведении одного бракосочетания он оказался нетрезв, о чём было доложено руководству Рязанской Духовной Консистории. Консистория указом вынесла взыскание «за то, что был выпивши при совершении брака». На две недели Александр Америков был отправлен в Спасо-Преображенский Рязанский мужской монастырь для служения и увещания к трезвости, и очищения своей совести перед духовником обители.[10]

Отец Александр до конца дней помнил это наказание. В своей семье очень круто боролся с винопитием. Ни один из его взрослых сыновей не то, что не пил — а не пил вообще, совсем. Когда много лет спустя семья среднего сына жила на Урале, и к нему с просьбами приезжал деревенский народ, никогда не привозили с собой выпивку как угощение и никогда не предлагали ему выпить — он не поддерживал это. Сын вспоминал тот случай, произошедший в молодости с отцом.

В начале 1872 года церковным старостой в Исадах был утверждён помещик Иван Иванович Кожин. Он был холост, бездетен и много времени уделял церковным делам, заботам о храме.

Пришли радостные события в семью отца Александра. Родилась вторая дочь, которую крестили Марией. А в его родном селе Погост Кобыльский отца, Гавриила Ефимовича, утвердили благочинным над 14 окрестными церковными причтами. Так было отмечено уважение к отцу, признано его благое влияние на духовенство округи.

10 августа причт отца Александра пополнился новым псаломщиком. Из окружённого глухими лесами села Мелехово Касимовского уезда (ныне в Чучковском районе) переведён в Исады Григорий Иосифович Орлов. 36-летний Григорий был доброго нрава, исправен и благонадёжен, очень хорошо читал молитвы и пел. Через несколько лет, в 1881г., псаломщик получит «Архипастырское благословение» за «долговременную, добронравную, беспорочную службу». Он родился в семье дьячка, с детства хлебнул нужды. Был отдан в Касимовское духовное училище, но учение не задалось. Из второго класса в возрасте 14 лет он был уволен. После женитьбы, с 21 года, он служил псаломщиком в Мелехово. Жена умерла и, женившись во второй раз, с семьёй он прибыл в новый приход.[11] С ним поселился в Исадах и 2-летний сын Василий, которому суждено было стать великим гражданином России, ярким общественным деятелем, принять мученическую смерть от рук палачей за Царя и Отечество в 1918 году.

Детям приходившего в те годы на духовное служение поколения досталась тяжкая доля гонений, поражения в правах, каторга только за то, что они родились в семьях священников, дьячков и были воспитаны с верой в Бога. Многие из детей, бегавших тогда по исадской «Поповке», были расстреляны, погибли от голода, тяжких трудов и лишений в сталинских лагерях. В 1873 году в исадскую церковь поступил на должность псаломщика ещё один молодой причетник, Полотебнов Иван Фёдорович. Он будет рядом с отцом Александром во всё время его жизни в Исадах. Его младшие сыновья попали под колесо сталинских репрессий. Василий Иванович с дочерью Верой Васильевной были осуждены в 1935 году на 3 года лишения свободы за «контрреволюционную деятельность», использование «религиозных и национальных предрассудков масс». Другой сын, Георгий Иванович, ставший священником, по обвинению в контрреволюционной агитации против партии и Советской власти был расстрелян в 1938 году.

Зимой 1874 года, спустя неделю после Крещения, у Америковых родился первый сын, чему несказанно был рад в особенности отец Александр, нарекли его Петром.[12]

Пришли перемены и в жизнь исадских старообрядческих общин, к развитию которых внимательно присматривался отец Александр. Был принят закон о записи при полиции старообрядческих браков, которые до того времени вообще не признавались. В 1875г. правительство империи вторично создало комиссию по изучению раскола, которая выработала очередные предложения для будущего изменения законодательства в части гражданских прав старообрядцев.

В том же 1875 году муратовский помещик Алексей Иванович Кожин обратил внимание на то, что десятилетиями ранее в верхнем этаже исадского храма был упразднён редко используемый и обветшавший придел в честь святого Георгия. Георгиевский алтарь появился в храме во время его перестройки в 1674 году, о чём на внутренней стене первого этажа сообщает закладная надпись. Он перенесён в новую каменную церковь как память о разобранной в те годы старой деревянной церкви, которую устное предание помещает на исадской горе Шатрище, у кладбища (места, известного как Погост). Георгиевская церковь и «Егорьевский сад» рядом с нею изначально были сердцем другого села, которое могло носить имя Шатрище, Погост Шатрище или Мартино. В XVII веке оно слилось с Исадами. Надобность в содержании трёх отдельных церквей (существовала и отдельная Никольская церковь) в одном селе единым причтом отпала. К тому же проводимая государством церковная реформа патриарха Никона, наложение клятв на приверженцев старых обрядов вызвали потребность в повсеместном закрытии «лишних» старых храмов, которые могли бы использовать для богослужений «раскольники». Память о Георгиевской церкви возобновил в одноимённом приделе Алексей Иванович.[13]

***

Дальнейшее развитие событий в жизни Александра Америкова, его постоянные встречи в Исадах со старообрядцами различных направлений дают основание полагать, что в описываемое время он обращался за советами, разъяснениями, касающимися догматических и обрядовых различий, особенностей православной миссионерской деятельности к опытным наставникам. Среди них безусловно был его собственный отец, уважаемый Гавриил Ефимович, который был благочинным в Зарайском уезде (ныне Рыбновский район). Приезжая в родное село Кобыльский Погост, Александр встречался и с другим глубоко сведущим в миссионерстве, мудрым и знаменитым родственником, который познакомил его с кругом тогдашних деятельных архипастырей. Рассказ о нём впереди. Они повлияли на мир отца Александра. Несбывшаяся ранняя мечта об академическом образовании сменилась устремлениями к миссионерскому пути, привлечению к православной церкви верующих других направлений, религий путём просвещения и убеждения в истинности её учения. Он хотел «ловить души» и указывать им путь к спасению. Его стремления шли в ногу со временем. В 1877г. в Рязанской епархии «с целью обращения инославных в лоно православия» учреждается миссионерское Братство святого Василия, Епископа Рязанского.

Отец Александр так отзывался о староверах своего прихода: «В среде их образовалось сильное брожение и что не далеко их полное разложение». Однако, «история показала несбыточность прогнозирования свящ. Александра, поскольку к началу XX столетия исадские староверы имели крепкие общины, не только духовно, но и материально».[14] Вероятно, значительная часть удачных «присоединений к православию» в Исадах нужно отнести к желанию молодых людей вступить в брак с кем-либо из полюбившихся «никониан». В одной из заметок для «Рязанских епархиальных ведомостей» он писал: «Последовавшее в конце 1877 года открытие братства св. Василия рязанского в этом случае как нельзя более совпало с потребностью времени. Публичные беседы с сектантами принесут несомненную пользу, если только это дело ведено будет не по приказанию свыше, а из любви к самому делу и без обычной торопливости, которая бывает не чужда и самым лучшим предприятиям нашего времени».[15]

Александр Америков стал действительным членом Братства св. Василия. В связи с принятием на себя новых обязанностей отцу Александру пришлось оставить преподавание в исадской земской школе и передать другому законоучителю.

В январе 1879г. архиепископ Феоктист (Попов) за заслуги наградил отца Александра набедренником. А жена Прасковья Петровна вскоре — дочерью Надеждой.

***

После кончины своего собеседника последних лет Матвея Осиповича Бахтеярова Иван Иванович Кожин ощутил потребность перемен. Он вспоминал конец 1840-х, когда рядом с ним проживал в Исадах любимый брат Николай со своей немкой, кучей девочек и долгожданным младшим сыном.  Его крестницы Ольга, Вера, Юлия, старшую и младшую он крестил вместе с матерью Настасьей Тимофеевной — все они родились и выросли в Исадах. Созрела мысль о передаче имения в руки деятельного племянника Владимира Николаевича, выпускника Петровской земледельческой академии. Но сначала он решил отдать должное делам духовным, чтобы племянник занимался хозяйством, а он сам мог бы с осознанием исполненного долга ходить в свой обновлённый храм и думать о вечном. В 1881 году он привёл в порядок и возобновил оставшиеся 2 придела верхнего этажа церкви: святых Флора и Лавра и святого князя Владимира. Через 100 лет, после полного разорения и запустения храма, отнятого у верующих, можно было видеть среди стаи летающих голубей на сводах второго этажа прекрасные росписи, сделанные при Иване Ивановиче: яркое голубое небо, белые одежды святых, крылатых херувимов… Тогда же с южной стороны колокольни вместо деревянного крыльца было выстроено каменное «по образцу крыльца храма Василия Блаженного в Москве».

Осенью 1881 года Владимир Николаевич Кожин (будущий дедушка Г.К.Вагнера) переехал в Исады с молодой женой и двумя дочерьми (младшая только родилась перед переездом). В округе началась новая жизнь, полная преобразований. Как он напишет позднее, он нашёл имение в запущенном состоянии. Основными направлениями в хозяйственной деятельности были «полеводство замечательное», луговодство, занимавшее 300 десятин, и плодоводство. Именно Владимир возродил в селе садоводство, заложил на 10 десятинах сад, состоявшего преимущественно из яблоневых деревьев, аллею лиственниц, английский сад на склоне коренного берега Оки, бок о бок с исадской «Поповкой». Владимир был немногим моложе отца Александра. В поздние годы Владимир Николаевич ценил общение с умными, образованными людьми, часто беседовал со священниками. Вероятно, они обсуждали вопросы богословия и с отцом Александром в те первые годы после возвращения в Исады. Отец Александр имел возможность ближе узнать представителей лютеранства, которого придерживалась мать Владимира Николаевича, проживавшая с ним, Надежда Филипповна (в девичестве Векрот). Они были очень похожи характерами.

Отец Александр был деятельным и целеустремлённым, решительно брался за дело, смело шёл навстречу новому.  Мягким и покладистым он не был. Скорее, наоборот. Но не был и тираном, дети его любили. Был искусен в беседе и внимателен к собеседникам, но обладал прямотой, был чужд лести. Задобрить подарками, кого-то подмазать, кого-то хорошо встретить – ему претило, поэтому, вызывая у многих уважение, он не мог двигаться по служебной лестнице. Эти качества ещё не раз будут ставить его и семью в трудное положение. Он глубоко переживал то, что происходило в душах его паствы, которой показывал пример собственной жизнью, к которой он обращал свои слова. Он прилагал много усилий в работе со старообрядцами, горячо радовался успехам, но её плоды не всегда радостными, тогда отец Александр пытался их осознать. Он писал о разочаровавшихся в старообрядчестве: «…большинство от недостатка решимости, а все вместе – застращиваемые… заправителями раскола, в православие не возвращались и не возвращаются. Впрочем, за последнее десятилетие было в Исадах несколько случаев обращения в православие, самого горячего, искреннего обращения, но жаждущие примирения с православием всё-таки коснеют среди раскола». Понимая высоту предназначения духовенства в воспитании народа, он сильно переживал его непростое общественное положение: «…не раз подхватывалось и кривотолковалось современной печатью, которая за последнее время стала слишком охоча до всего, что может подать хотя малейший предлог бросить комок грязи и в без того общипанное и забитое духовенство». Жил с ощущением того, что «лежит слишком много тяжёлым камнем на наболевшем сердце служителей алтаря Господня».[16]

В 1882г. в Исады к Александру Америкову переехал отец Гавриил Ефимович, оставив свой приход и уволившись за штат. Годы давали знать… Отец жил здесь в семье сына, пока тот не оставил Исады. К переезду деда семья Америковых пополнилась сыном Константином.

Отец Александр вёл не только обычную приходскую деятельность, но и совершенствовал миссионерские навыки. В отчёте Братства св. Василия за 1883г. он упомянут первым в Спасском уезде: «Православные этого уезда священники в 1883г. проявили замечательную деятельность в обличении заблуждений раскольнических обществ, а частию в ограждении своих православных чад от обольщений их. Таковыми усердными деятелями преимущественно заявили себя: села Исад священник Александр Америков…». За год он провел 11 публичных полемических бесед со староверами своего прихода. В спорах с отцом Александром со стороны староверов выступал «их местный священник Каменев» (Камнев).[17]

В России влияние старообрядческих общин, их отдельных членов, богатых купцов, фабрикантов, меценатов, учёных стало настолько велико, что дальнейшее попрание прав столь влиятельного сообщества становилось невозможным. Работа нескольких правительственных комиссий подготовила большой закон, сильно изменивший их жизнь. Закон от 3 мая 1883г. «О даровании раскольникам некоторых прав гражданских и по отправлению духовных треб» предоставил им некоторые гражданские права: производить торговлю, заниматься промыслами, занимать общественные должности, ряд религиозных прав. С условиями и оговорками дозволялось «распечатывать ранее запечатанные молитвенные здания». За старообрядческими священнослужителями, как и прежде, не признавалось духовное звание, но их теперь нельзя было подвергать преследованию за совершение духовных треб. Однако, они могли быть признаны виновными «в распространении своих заблуждений между православными». Это считалось уголовным преступлением, согласно ст.196 «Уложения о наказаниях».

25 мая 1884г. отец Александр был назначен на должность миссионера братства. Теперь он мог выйти за рамки своего прихода. Так, по соглашению со священником прихода села Федосеева Пустынь Михаилом Софоновым, он провёл несколько публичных встреч с местными беглопоповцами.[18] Для этого ему пришлось совершить несколько речных путешествий в селение, отстоявшее на 12 км вниз по Оке. О чём думал отец Александр по утрам, сидя на корме лодки, под шлепки погружающихся в речную зеленовато-коричневую воду вёсел? 25 сентября епархиальное начальство объявило ему благодарность «за его полезную службу».[19]

В 1885 году у Америковых родился сын Леонид.[20] Отец Александр также достиг очередных успехов в своих беседах со старообрядцами. Епархиальным руководством было отмечено «присоединение к православной вере» Марии Туркиной и двух сестер Шумаровых, села Муратова, Прасковьи и Акулины. Вероятно, теперь уже вся семья Шумаровых стала ходить в исадский храм.[21]

Исполнение обязанностей миссионера, сопряжённое с выездами из дому, без ущерба основной должностей приходского священника было затруднительно, и руководством отцу Александру был явлен помощник. Впервые в приходе 22 февраля 1886г. появился молодой 23-летний дьякон Александр Иванович Ласкин. Всего полгода назад он был выпущен Рязанской духовной семинарией и, как положено, обзавёлся 17-летней женой Анной Васильевной.[22]

23 августа 1886г., во время объезда своей епархии, Рязанский архиепископ Феоктист посетил Исадский приход Спасского уезда. Он так отзывался о настоятеле храма: «Священник с.Исад А. Америков учителен, имеет много писанных проповедей и поучений и кроме того ведет усердно противораскольнические собеседования, для которых имеется у него точный и обстоятельный список. Библиотека церковная очень достаточна».[23]

Тем временем Советом Братства св.Василия была учреждена должность епархиального миссионера. Ему предписывалось ведение бесед со староверами и сектантами о предметах веры, предполагались его поездки во все уголки губернии, установлен был годовой оклад в 1200 руб. с прибавкой премиальных. В его ведение должна была входить и епархиальная библиотека. Александр Гаврилович откликнулся на предлагаемую возможность проявить себя и в пределах губернии и ожидал решения.

Гавриил Ефимович, видя сына в частых разъездах по округе и узнав о его прошении, предполагавшем ещё большие отлучки из дома, стал собирать вещи и скоро перебрался к зятю Сергею Петровичу Леонардову, священнику села Узунова Венёвского уезда (ныне в Серебряно-Прудском районе) и к своей дочери Марии.

К концу 1886 года отец Александр имел в Исадах большой, просторный деревянный дом с ¾ десятины усадебной земли и прекрасным видом на излучину Оки (его много раз потом, век спустя, хоть и сильно изменившийся, изобразит на своих картинах художник Виктор Иванов). Да и семейство его было внушительным. Дочери Екатерине было 16 лет, полтора года назад она ушла из женского епархиального училища после 4-го класса и неудачной переэкзаменовки. Отец посчитал образование для неё достаточным. Марии было 14 лет, она училась в 6-м, выпускном, классе того же училища в Рязани. Пётр также обучался в Рязани, в 3-м классе гимназии, ему было 12. 7-летняя Надежда, а также Константин и Леонид по младости лет ещё нигде не учились и проживали с родителями.

23 декабря Александр Гаврилович дождался решения. По представлению Совета Братства архиепископ Феоктист назначил его на должность епархиального миссионера.[24]

По сложившемуся старинному укладу, всё нажитое доброе хозяйство в добром приходе нужно было передавать в родные руки. 17-летний возраст, к которому приближалась дочь Екатерина, считался вполне подходящим поповской дочке для замужества. «Епархиалка» была за плечами, оставалось найти подходящего жениха. Список женихов был и у спасского благочинного. 23-летний псаломщик в селе Деревенском, пару лет назад закончивший Рязанскую семинарию, Георгий (Егор) Иванович Содальский вполне подходил. Отец его, Иван Содальский умер ещё в 1873-м, был заштатным диаконом села Инякина Спасского уезда.[25] Кроме работы псаломщиком, тут же дали ему для увеличения доходов учительствовать в только что открытой школе деревни Островки. Закрыли, что называется, две бреши разом. Маялся способный выпускник, путь не близкий преодолевал, от Деревенского до Островков 17 км будет. Молодой псаломщик согласился, вскоре не замедлили и со свадьбой.

17 февраля 1887г. Георгий Содальский был рукоположен архиепископом Феоктистом в иерея и назначен в приход села Исады. 8 марта отец Георгий был назначен и на место законоучителя своей приходской школы. А отца Александра Гавриловича Америкова владыка перевёл в губернский город Рязань внештатным клириком в кафедральный Христорождественский собор, к которому было приписано Братство св. Василия.[26]

Закончился продолжительный, возможно, самый счастливый отрезок жизни отца Александра, который прошёл для него в Исадах. Здесь он нашёл подругу своей жизни, родились почти все их дети, имел прекрасный дом с хозяйством, постиг все особенности труда сельского священника, приобрёл бесценный опыт общения с убеждёнными людьми иных религиозных взглядов, нашёл свой полюбившийся путь в работе духовного лица – миссионерство и надежду, что сможет сделать много полезного на этом пути. Выросла вместе с ним, его трудами и духовная жизнь прихожан его сельской общины.

Одновременно росли в Исадах и те, с кем он вёл постоянные споры о вере, передавая свои знания – ревнители старой веры. Уже достиг зрелого возраста Пётр Туркин (будущий епископ Рязанский и Нижегородский «неокружников» Павел) Через пару лет после отъезда отца Александра он примет иерейский сан, а ещё через несколько лет будет хиротонисан епископом. Староверами будет построен крепкий деревянный храм, Исады станут местом притяжения для старообрядцев не только Рязанской, но и соседних губерний. Каждого ожидал свой путь.

Источники

1. Азовцев А.В. O пapaдигмax cиcтeмнoгo пpиcвoeния и пepeмeны фaмилий в дуxoвныx учeбныx зaвeдeнияx Pязaнcкoй eпapxии. Journal of modern russian history and historiography. №11 (2018), 5-42.
2. ЦИАМ, ф.427, оп.1, д.1796, л.3об.
3. ЦИАМ, ф.427, оп.1, д.1796, л.17, 17об.
4. ЦИАМ, ф.427, оп.1, д.1796, л.18, 18об.
5. Есть также сведения о том, что Александр Америков состоял в должности законоучителя в земской школе с 22 ноября 1869г. Видимо, имеется в виду, что с этой даты он продолжал преподавать в Исадах только в земской школе, а в приходской был назначен другой учитель.
6. Рязанские епархиальные ведомости. 1869, №12.
7. Рязанские епархиальные ведомости. 1872, №14.
8. Рязанские епархиальные ведомости. 1872, №16.
9. ГАРО, ф.627, оп.254, д.187.
10. Если удаление в монастырь произошло до середины августа 1871г., то им управлял Ювеналий (Карюков), епископ Михайловский и викарий Рязанский. Затем Ювеналий был назначен в Архангельск.
11. ГАРО. Ф.627. Оп.240. Д.32. Л.18 об.
12. ЦИАМ, ф.427, оп.1, д.1796.
13. Степашкин М.В. Исады — рождённые в плеске волн. М.: Буки Веди, 2017. С.115-118, 130-132.
14. Иерей Вячеслав Савинцев. Преемственный ряд священнослужителей церкви Воскресения Словущего. К 800-летию села Исады. Рязанский богословский вестник. 2017, №1(15), с.60.
15. Прибавление к Рязанским епархиальным ведомостям. 1880, №7, с.216.
16. Рязанские епархиальные ведомости. 1880, №7, с.213-216.
17. Отчет о состоянии Братства св.Василия, Еп.Рязанского и деятельности Совета оного в 1883 году. Рязань, 1884. С.30–36.
18. Отчет о деятельности Братства св.Василия, Епископа Рязанского, за 1885 год. Рязань, 1886. С.89.
19. Рязанские епархиальные ведомости. 1884, №19, с.553.
20. Есть также не вполне проверенные сведения о рождении в том же году дочери Анны. Возможно, на свет появились близнецы, но выжил только Леонид.
21. Рязанские епархиальные ведомости. 1886, №2, с.26.
22. ГАРО. Ф.627. Оп.240. Д.32. Л.18 об.
23. Прибавление к Рязанским епархиальным ведомостям. 1886, №23, с.533.
24. ГАРО. Ф.627. Оп.240. Д.32. Л.18 об.
25. Рязанские епархиальные ведомости. 1873, №20.
26. Иерей Вячеслав Савинцев. Очерк о миссионерской деятельности в старообрядческой среде священника Александра Америкова. (Рукопись.)
27.