Люди. Землевладельцы, помещики.
Кожины
Рассказ о псковской ветви Кожиных начнём с напоминания о том, что изначально их родовые поместья были на тверской земле. Но в 1761 году капитан-поручик Осип Иванович Кожин купил имение в Задонском уезде Воронежской губернии, в селе Покровское (Репец). По некоторым сведениям, он же купил близко расположенное имение Кашары. Так началась «воронежская» («задонская») ветвь этого семейства.
Один из его сыновей Артамон около 1775 года женился на Вере Васильевне Лопухиной, дочери небогатого псковского помещика Василия Алексеевича. Но брат невесты Пётр Васильевич хорошо продвигался по службе и был к тому времени обер-полицмейстером Санкт-Петербурга. Этот родственный союз через некоторое время предопределил неожиданным образом взлёт благосостояния семейной пары и их потомков. Благодаря случайному вниманию императора Павла I к дочери Петра Васильевича Анне, Лопухин стал светлейшим князем, а родственники, в том числе Кожины, получили должности при дворе, стали членами Свиты, поступали в Пажеский корпус, быстро делали карьеры… По преданию, красно-кирпичный цвет Михайловского замка подбирался по тону полученной Павлом I на балу перчатки Анны.
Родовые владения Лопухиных располагались в Порховском уезде, по реке Шелони, главные — в Карачуницком и Бельском погостах. Вере Васильевне в приданое досталось село Бельское Устье. Таким образом Артамон Осипович (по-иному – Артамон Иосифович) дал начало псковской ветви Кожиных. Усадьба Бельское Устье (в 16 км к югу от г.Порхов) имела большой парк, деревянный дом на высоком берегу реки.
Вера Лопухина отличалась талантами к различным искусствам, от увлечений вышиванием нитками и лентами до живописи и игры на музыкальных инструментах. Сохранились её акварельные работы. В имение Кожиных из Франции были привезены украшенный в мастерской знаменитого парижского скрипичного мастера Таскена клавесин и арфа. Хозяйка музицировала на этих инструментах, а в библиотеке хранились нотные тетради, среди которых пьесы Жана-Филиппа Рамо с пометками рукой Веры Васильевны.
Новое положение владельцев Бельского Устья заставляло подумать о соответствующем преображении усадебных строений, неудобством было большое расстояние до приходской церкви, которое приходилось преодолевать семье для посещения служб. Артамон Осипович подал прошение в Святейший Синод о постройке за собственные средства каменной церкви. В 1787 году разрешение было получено. Постройка церкви Вознесения Господня была окончена в 1796 г. Но, видимо, она была небольшой или создавалась «на скорую руку», т.к. через 60 с небольшим лет «обветшала» и была перестроена полностью сыном Петром Артамоновичем.
***
Кроме унаследованного поместья, было у Артамона Осиповича и приобретённое. Бывшее имение Княжьи Горки, а ныне одноимённая деревня, находится в пределах Дедовичского района Псковской области, в 7 км к югу от Дедовичей, около берега реки Судомы. Село под названием Горки известно с конца XIV века как пригород городка Высокого (в окрестностях Дедовичей), – одном из оборонных форпостов Новгородской земли на её западном рубеже. Слово «горы» в северном русском наречии означает также «высокий берег». (Та же этимология слова и на рязанском юге. Сравните: Красная Горка в Исадах.) Издревле селением владели князья Мещерские, но точное время их появления здесь назвать затруднительно.
В XVI-XVII веках многие из рода Мещерских бывали полковыми и городовыми воеводами. Когда в 1609 году город Порхов на восемь лет был занят шведскими войсками генерала Якоба Делагарди, князь Иван Никитич Мещерский оставался главой русской администрации города под шведской оккупацией.
Князь Никифор Федорович Мещерский участвовал в усмирении в 1650 году городских восстаний в Новгороде и Пскове. Это ещё один момент, когда вероятно наградное пожалование Мещерским земель вокруг Княжьих Горок в вотчину. Определение «Княжьи» вошло в название места, по-видимому, от Мещерских.
Деревянная Ильинская церковь построена в 1773 году генерал-поручиком князем Александром Степановичем Мещерским. По-видимому, в те годы здесь уже был большой каменный господский дом и хозяйственные строения. (В документах упоминается, к примеру, оранжерея, существовавшая в Княжьих Горках с конца XVIII века.) К XVIII столетию относятся и первоначальные насаждения парка, в то время ещё регулярного, «французского». Тогда же впервые был вырыт парковый пруд.
Артамон Осипович Кожин к 1784 году был богатым помещиком, обладателем нескольких имений, а также известным в Порховском уезде предпринимателем. Ему принадлежали парусиновая фабрика и винный завод.
После смерти генерал-лейтенанта князя Александра Степановича Мещерского в 1786 году имение перешло к его двоюродной племяннице Анисье Александровне Култашевой, но с обязательствами в пользу его вдовы Татьяны Васильевны Мещерской. А.С.Мещерский оставил большое количество недвижимого имущества, но также и незакрытых долговых обязательств.
История сохранила сведения о проживании в Порховском уезде, возможно, в приобретённом поблизости от брата Артамона Осиповича поместье, лейб-гвардии поручика (или капитан-поручика) Петра Осиповича Кожина. Он «в 1789 г. двумя выстрелами из леса был убит своими крестьянами, которые подстерегли его на дороге в Старую Руссу и воспользовались тем, что он, по случаю низкой дороги, вышел из повозки. Мотивом этого убийства была жестокость.»[1]
В 1797г., по выделении из наследства доли вдовы князя Мещерского, А.А.Култашева приняла решение продать Княжьи Горки. Имущественный раздел растянулся на год. Только в 1798 году владельцем имения в селе Горки Высоцкого погоста Порховского уезда стал полковник Артамон Осипович Кожин. Он приобрёл и другие земли князя А.С.Мещерского и расплатился с его кредиторами.
***
После смерти Артамона Осиповича Кожина в 1819 г. все его владения были поделены между женой Верой Васильевной и их девятью детьми. Окончательный раздел состоялся в 1821 году, после смерти матери. Старший Иван получил купленные отцом земли в Задонском уезде Воронежской губернии. Отставной поручик Григорий получил с.Молочище Ясенского погоста, отставной полковник Николай — с.Бельское Устье. Григорий и Николай в своё время окончили Пажеский корпус, соответственно в 1807 и 1808 годах.[2, 3] Позднее Григорий получил и усадьбу Княжьи Горки Высоцкого погоста, вероятно, долю матери.
Штаб-ротмистр Пётр и его брат Фёдор получили пополам село Харино (вероятно, входило в Жедрицкий погост). Василию досталось с.Горомулино одноимённого погоста.
Старшие дочери Наталья и Александра были замужем соответственно за князем Кропоткиным и Беленевским и получили своё приданое раньше. А девице Елизавете достались: в 5 км южнее г.Дно «усадьбища Блошно при одном деревянном доме с прочею деревянною пристройкою» и деревней Гористы, малая пустошь Загорье в Карачуницком погосте, а также большие земельные угодья в Бельском погосте, рядом с деревнями Теленниково и Белой, выселком Лагерево.
***
Николай Артамонович Кожин с окончания Пажеского корпуса и до самой войны 1812 года служил в Лейб-Гренадёрском полку. Примечательно, что, вступая в службу, он указывал своё происхождение из дворян Тверской губернии, в родословных книгах которой был записан весь его род. Участвовал в сражениях у Витебска и Смоленска. Со своею ротой в Бородинском сражении он был включён в сводные гренадёрские батальоны. При Бородине был ранен картечью в левую сторону груди «на вылете в спину» с повреждением левой лопатки, был отправлен «на подвижных транспортах в Москву». Получив паспорт на излечение, лечился за свой счёт. В 1814 году попытался снова встать в строй, но открывшаяся рана опять лишила его возможности нести службу, был «уволен с билетом до излечения». Только получив облегчение, в январе 1815 года прибыл в свой Лейб-гвардии Гренадёрской полк и был «за ранами уволен от службы из порутчиков штабс-капитаном и с мундиром». Николай не был лишён тщеславия, сообщая начальству, что во время излечения обойдён чинами, и рвался продолжить воинскую службу. Он попросил определения его в только создаваемый в начале 1816 года Гвардейской Жандармской полуэскадрон. Служба жандарма была крайне почётной. По принятии он был назначен командиром полуэскадрона.[4-6]
Позднее Николай служил во Владимирском и Ямбургском уланских полках. А в 1820-м в чине подполковника окончательно попросил увольнения от службы из-за последствий ранения, «от чего имеет при перемене погоды сильную ломоту в плече и левом боку», с сохранением мундира и пенсиона, но обязуясь не просить казённого содержания.[7] По видимому, был уволен с повышением чина, полковником. Есть сведения, что к 1844 году Николай Артамонович носил чин уже генерал-майора, а значит, было ещё одно, неизвестное нам, возвращение в службу. После смерти его имение в Бельском Устье отошло к брату Петру.
Пётр Артамонович Кожин, помимо собственного наследованного псковского имения, после женитьбы, став зятем И. А. Новикова, получил в приданое за его дочерью поместье Алёшково Коломенского уезда Московской губернии. Пётр Артамонович делал успешную военную карьеру, к 1828 году был полковником, а в 1836-м произведен в генерал-майоры, с назначением командиром 2-й бригадой 1-й Кирасирской дивизии. Вскоре после рождения второй дочери скончалась в 1837 году его супруга, и он «уволился от службы по домашним обстоятельствам». Поместье Алёшково перешло в собственность Петру Артамоновичу. Дочерей воспитывала сестра матери. Позднее он выделил доли алёшковского имения повзрослевшим и вышедшим замуж дочерям Марии (в замужестве Новосильцевой) и Екатерине (в замужестве Лошкаревой). Вероятно, до получения прав на Бельское Устье, он проживал с дочерьми под Коломной.
В Порховском уезде с 1861 года и до своей смерти Пётр Артамонович был предводителем дворянства. Пётр посчитал построенную отцом в Бельском Устье церковь «ветхой», не соответствующей поместью отставного генерал-майора и уездного предводителя дворянства. Новый величественный храм возводился по проекту санкт-петербургского архитектора Н.Шестакова и был завершён в 1863 году. Храм Вознесения Господня архитектора Шестакова, дошедший до наших дней, является самым большим вотчинным храмом XIX века в Псковской области. Пётр Артамонович проживал в Петербурге и в Бельском Устье. Едва дождавшись окончания строительства, он умер 4 февраля 1864 года и был похоронен в своей церкви. А Бельское Устье перешло его старшей дочери Марии Петровне Новосильцевой.
В 1912 году князь А.Г.Гагарин купил участок земли из имения Бельское Устье у свояка, предводителя псковского губернского дворянства Н.И.Новосильцева, для постройки усадьбы Холомки. Князь Гагарин был похоронен у церкви Вознесения. Плита на могиле сохранилась до сего дня: «Профессор Андрей Григорьевич Гагарин. 1855—1920. Один из основателей и первый ректор Петербургского (Ленинградского) политехнического института. От Ленинградского политехнического института им. М.И. Калинина». Старинной усадьбе Бельское Устье повезло в наши дни, она медленно поднимается из разрухи. Санкт-Петербургский государственный политехнический университет в память о первом ректоре теперь принял усадьбу в своё ведение для организации учебно-исторического заповедника «Холомки», восстановил усадебный дом, ведёт работы в прилегающем парке.
Бельское Устье и Холомки прославились и другими именами. В голодных 1920—1921 годах здесь спасались петроградские писатели, поэты, художники: М.Добужинский, В.Милашевский, Г.Верейский, Н.Радлов, Б.Попов, К.Чуковский, В.Ходасевич, М.Зощенко, М.Слонимский, Е.Замятин, О.Мандельштам, М.Лозинский и другие.
К.Чуковский описал Бельское Устье, как «…имение, выстроенное в стиле «Руслана и Людмилы» по проекту И.П. Ропета. Новосильцовский дом стоял в двух верстах от Холомков — длинная деревянная двухэтажная постройка с просторными комнатами, паркетом и полным отсутствием мебели… От Холомков к Бельскому Устью вела длинная березовая аллея. Дом Новосильцевых одним фасадом был обращен в яблоневый сад, другим — к бесконечным полям, где блестели изгибы Шелони и чернели деревни. Между домом и рекой стояла церковь, построенная в 18 веке».
8 мая 1926 года комиссия в составе начальника уездной милиции, представителя ГПУ, уездного инженера и в присутствии священника Сергия Василькова осмотрела Вознесенскую церковь. Нужна была причина для того, чтобы её закрыть. Снаружи отметили трещины, «идущие от карниза до цоколя», нашли трещины внутри, наклеили на них «маяки» с целью выявить подвижки. Через месяц президиум Псковского губисполкома постановил «считать необходимым» на время наблюдения за маяками церковь закрыть «ввиду возможности обвала». Открытие церкви было поставлено в зависимость от итогов наблюдения и ремонта церкви религиозным объединением. Через 3 недели выдали предписание о закрытии церкви: «…дальнейшее собрание масс народа, безусловно, опасно. …считать церковь … закрытой, и дальнейшее производство служения воспретить, предложив церковному совету произвести необходимый ремонт».
Однако православные не смирились. 28 декабря 1926 года приходской совет направил в губисполком свое решительное заявление, к которому прилагались голоса верующих деревень Тимоново, Большая Яровня, Аленино Захонье, Новопетровское, выселка Александрово, Воротницы, Кшоты, Голово, Пирожок, Бельское Устье, Исаково, Любосницы, хутора села Бельское Устье, Залужье, Углы, Коковкино, Знаменка, Молодково, Турово, Жарки, Федотино, Апаркино, выселка Лагерево, Бредно, Рисково, Демьяново. Председатель приходского совета Василий Фёдоров писал властям: «…из него вы должны видеть непреклонную волю народа, каковая не только не удовлетворяется при всей ея законности, но как-то попирается властью на месте… Еще раз убедительно просим сделать немедленное распоряжение Порхову о немедленном открытии хотя бы одного придела храма ко дню праздника Рождества Христова по старому стилю». Он требовал ответить, почему не назначена новая комиссия, которая оценила бы объективно состояние храма, почему не рассмотрены архивные документы, в которых «дело о пресловутых трещинах еще 50 лет тому назад инженерами ликвидировано»? Немыслимое дело свершилось, если посмотреть на него глазамисовременников, спустя 10 лет от тех событий! Но 10 января 1927 года Псковский губисполком постановил открыть один придел храма: «Ввиду того, что по техническому заключению, состояние приделов церкви в с.Бельское Устье общественно опасным не является, разрешить группе верующих использование таковых. В отношении центральной части церкви предложить Порховскому уисполкому возобновить наблюдение за дальнейшей деформацией обнаруженных трещин…»
Храм выстоял, но его страдания продолжились. В годы Великой Отечественной войны в церкви во время богослужения 30 января 1944 года был убит партизанкой священник Николай Беляев. Скрываясь от преследования немецкого отряда, несколько партизан вбежали в церковь, просили укрыть их от преследователей. Воспоминания о той службе передаются устной молвой в различных видах, но в каждом случае особо выделяется дерзкое и подлое поведение женщины-партизанки, спасавшей свою жизнь, прикрываясь чужими. Мужчин священник проводил в алтарь, но женщине находиться в алтаре, по церковным канонам, невозможно, о.Николай предложил спрятать её среди сложенных в углу старых вещей. Видя непреклонность священника, не пускавшего её в алтарь, партизанка выстрелила в священника, который скончался на месте. Вместе со священником был убит и староста церкви Иван Нефедов. Их похоронили рядом у северной стороны алтаря церкви.
После войны в Бельском Устье находился детский дом, приютивший с 1944 по 1949 год сотни ребят из Ленинграда, Павловска, Шлиссельбурга, Колпино, Тосно, Новгорода, Холма, Смоленска, Старой Руссы, Калинина.
Церковь Вознесения Господня оставалась действующей до 1960-х годов, пока землю, на которой она находится, не передали школе-интернату. Оказавшись на территории детского учреждения, по законам того времени, она должна была быть закрыта. Из внутреннего убранства храма не сохранилось ничего, кроме деревянного иконостаса конца XIX века, который был вывезен властями. Ныне он находится в приделе храма Жён-Мироносиц в Пскове. За последние годы вокруг храма собрался широкий круг сподвижников, включая православных верующих из Европы и Америки. Большими трудами его здание близко к полному восстановлению.
***
Менее повезло усадьбе в поместье Княжьи Горки.
Григорий Артамонович Кожин по состоянию здоровья в 25 лет был вынужден выйти в отставку, однако в 1812 году записался в ополчение, участвовал в боевых действиях, только в 1815 году перешел на гражданскую службу. В Княжьих Горках им были устроены конный завод, школа, в которой юношей 16-17 лет обучали премудростям садоводства, огородничества, «уходу за оранжерейными растениями». Он превратил прежний регулярный парк в больший по площади пейзажный, а также расширил и вычистил пруд.
Кирпичная церковь во имя Святого Пророка Илии была построена в 1826-1833 годах коллежским секретарем Григорием Артамоновичем Кожиным в честь победы над Наполеоном на средства покойного Артамона Кожина, видимо, по его духовному завещанию. Это примечательное здание может служить ясным примером русского ампира – величественного, но и вместе с тем какого-то тихого, не слишком парадного и (лишь с этой точки зрения) провинциального. Престол в церкви был один. В церкви хранилась книга «Апостол» 1726 года. Колокольня была также кирпичная с шестью колоколами.
В 1860 году Г.А.Кожин каменную часовню преобразовал в кладбищенскую церковь Трех Святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. Однако в последующие годы эта церковь иногда по-прежнему называлась часовней. Вторая часовня в приходе была деревянная в деревне Подгузово, после обветшания заменена новой крестьянами в 1898 году.
Григорий Артамонович скончался в 1863 году. Как он пожелал, похороны были самые простые: дешевый, не окрашенный и не обитый тканью гроб, «и на все похороны употребить всего как можно меньше». Согласно его завещанию, бывшие его крепостные люди получили значительные денежные средства. От бездетного Григория Артамоновича Кожина в 1864 году Княжьи Горки унаследовала его племянница, дочь Петра Артамоновича Кожина — Мария Петровна Новосильцева. В её руках, кроме того, сосредоточились уже часть коломенского имения её матери и имение недавно умершего отца. Во время Русско-турецкой войны Мария Петровна стала сестрой милосердия, ей нужны были средства на благотворительность, и в 1879 году она продала Княжьи Горки Марии Александровне Строгановой. В 1886 году Марию Петровну Новосильцеву назначили начальницей Воспитательного общества в Смольном институте.
Новая владелица Мария Строганова (в замужестве Ягмина) построила здесь кирпичный двухэтажный дом в английском стиле, в руинах сохранившийся до наших дней, а также разнообразные хозяйственные постройки. Архитектура дома даёт право предполагать, что здание построено по проекту квалифицированного санкт-петербургского архитектора. Ягмины совместно содержали на свои денежные пособия бедных сирот, платили жалование фельдшерам, чтобы те лечили всех приходящих к ним больных княжьегорского прихода безвозмездно. В селе она открыла аптеку. В неурожайные годы Ягмины устраивали раздачу хлеба для крестьян. К барскому дому со всей округи стекались многочисленные просители и просто нищие в твёрдой надежде не уйти с пустыми руками.
В 1900 году Мария Александровна пригласила в школу преподавательницу вокала, купила подходящие случаю костюмы для певчих. В день Рождества графиней была устроена большая музыкальная ёлка для всех окрестных детей. Около ста гостей были наделены рождественскими подарками: ценная игрушка, куль сластей, отрез ткани на рубашку или платьице.
В 1881 и 1886 годах церковь отремонтирована на средства М.А.Ягминой. На расстоянии 2-х вёрст от церкви находилось кладбище. С 1881 года причт церкви содержала на свои средства Мария Александровна. Около церкви ею построена часовня-усыпальница для себя и мужа, Станислава Юлиановича Ягмина. Умерла М.А.Ягмина за неделю до начала Первой мировой войны. Похоронили её в часовне около церкви.
После Октябрьской революции имение у бывшего владельца было изъято, о судьбе Станислава Ягмина ничего не известно. Церковь ещё действовала. В 1925 году священник Николай Сперанский был лишен «активного и пассивного права выборов». Странное совпадение с поиском трещин в 1926 году в церкви Бельского Устья!
Какое-то время усадьба оставалась под присмотром бывшего управляющего имением, которому удалось сделаться также и управляющим вновь образованного здесь хозяйства советского типа. Бывший директор совхоза «Красные Горки» Владимир Николаевич Цингин в 1973 году вспоминал: «Управляющим имением Строгановых был Перн Константин Михайлович. Примерно до 1927 года он оставался и управляющим совхоза «Красные Горки». Когда он умер, мы похоронили его в склепе, где была раньше похоронена графиня…»
Позднее комсомольцы вытащили останки Строгановой и управляющего Перна и глумились над ними. Долгое время в усыпальнице хранились газовые баллоны, позже склеп оказался просто помойной ямой.
25 октября 1929 года Дедовичский райисполком обратился к окружным властям с ходатайством о закрытии Красногородской церкви. Окрисполком, «Признавая нахождение функционирующего здания религиозного культа на территории государственного предприятия (совхоза) недопустимым…», постановил просить Ленинградский облисполком расторгнуть договор с группой верующих, «и здание культа передать для культурных нужд рабочих совхоза». Однако и здесь церковь выстояла. Закрыта она была лишь в годы хрущевской «оттепели», решением облисполкома от 15 мая 1962 года. Религиозную общину сняли с регистрации, вновь объявили, что здание будет передано совхозу для организации клуба, но сделали склад удобрений.
Ныне все постройки усадьбы в деревне Красные (бывшие Княжьи) Горки, церковь Пророка Илии в руинах. «Ни князей, ни красных…»
Трагедия здания Ильинской церкви, «посреди которого растут высокие, в колокольню ростом берёзы, и трещины на боковых фасадах которого говорят, вернее всего, о том, что спасение невозможно – это трагедия не только Княжьих Горок и Псковской земли. Это сама неизбывная трагедия России, погибающей на наших глазах.»[8]
Композицию церкви, примыкающей к дороге, проходящей через село, дополняет вблизи угла храма небольшая часовенка-склеп над многострадальной усыпальницей.
Наружные лепные фризы с рельефными изображениями осадных лестниц, пушек, шлемов, щитов, знамён (памяти 1812 года) сегодня почти утрачены. Декор храмовых интерьеров, о видах которого сегодня можно только догадываться, практически, не сохранился. Купол Ильинской церкви давно рухнул. На её боковых стенах чернеют расходящиеся трещины. Однако, несмотря на своё ужасающее состояние, церковь Ильи Пророка в Княжьих Горках в качестве памятника архитектуры представляет непреходящую, подлежащую спасению ценность.
Бесценным достоянием Княжьих Горок остаётся сильно запущенный парк, привлекающий загадочной насыпью — основанием утраченной беседки. Остались старые туи, вязы, пихты и липы. Супруги Ягмины пристально следили за благополучием многообразного парка, за прудом с островками и иными «затеями». В пруду графиня выращивала декоративных рыбок и любила их кормить.
Когда усадьба оказалась брошенной на произвол советской судьбы, её начали хаотично уродовать и расхищать. Позже было решено отдать усадьбу под больницу. Так и случилось, долгое время (примерно до 1980-х годов) здесь помещался госпиталь. Потом решено было устроить здесь нечто вроде дома отдыха, и больницу выселили. Какое-то время здание стояло пустым, но не разрушенным. Затем бывший барский дом в Княжьих Горках два раза горел, и в итоге пришёл в своё нынешнее трагическое состояние. Усадьба Княжьи Горки является памятником федерального значения.
Источники
1. Псковский городской листок, № 33, 1887.
2. РГВИА. Ф.489. Оп.1, д. 1114, л.14-15.
3. РГВИА. Ф.395. Оп.173, Д.69 св.23, л.7.
4. РГВИА. Ф.395. Оп.60, Д.14, л.2-3.
5. РГВИА. Ф.395. Оп.65/320, Д.137.
6. РГВИА. Ф.395. Оп.64, Д.546.
7. РГВИА. Ф.395. Оп.73, Д.41, л.3-7.
8. Ю.Селиверстов. Ни князей, ни красных. // Псковская губерния, №48 (519), 2010.
9. Сайт Псковской епархии.
10. Н.Г.Розов. Ожерелье псковской земли. Дворянские усадьбы. Псков, 2008.