Георгий Вагнер

Люди. Люди науки, искусства, духовенство.

Георгий Вагнер

 Георгий Карлович Вагнер – один из самых крупных ученых-исследователей культуры и искусства Древней Руси, доктор искусствоведения (1968 г.), лауреат Государственной премии СССР (1983 г.), автор свыше двухсот печатных работ. В его родословном дереве можно увидеть имена особо почитаемых в среде православных святых: прп. Макария Калязинского, Паисия Угличского, св. Геннадия Тверского. По линии отца Георгий Карлович – потомок композитора Рихарда Вагнера, по линии матери – ученого и мореплавателя В.М. Головина, потомок старинного дворянского рода Кожиных. Его дед, Владимир Николаевич Кожин – последний владелец помещичьей усадьбы в с. Исады – одного из древнейших рязанских сел. Родился Георгий Карлович 6 (19) августа 1908 года в городе Спасске Спасского уезда Рязанской губернии в семье налогового инспектора Карла Августовича Вагнера и преподавательницы музыки Киры Владимировны Вагнер — Кожиной, ученицы С.В. Рахманинова. Дом, который снимала семья Вагнеров в г. Спасске-Рязанском, стоял на бывшей ул. Озерной. Раннее детство прошло в Исадах. Учился в Спасской школе. Георгий Вагнер оставил бесценные для тех, кто знает и любит наш край, проникновенные описания природы родного села, окружавших его людей, пронесённые через всю жизнь свои детские воспоминания.

(См.часть биографической повести «Из глубины взываю».)

В 1926 г. семья переехала в Рязань и Георгий поступил в Рязанский художественно-педагогический техникум (художественное училище). В это время егу семью судьба разбросала по стране. Брат Орест, проявлявший музыкальные способности в игре на скрипке, уехал в Ленинград. Отец долго в Рязани не задержался, был переведён работать на Донбасс, в Кандиевку. За отцом вскоре отправился брат Володя. Кира Владимировна ещё некоторое время кочевала между Москвой и Рязанью. В Рязани жила с Георгием в тесной музейной комнате, работала аккомпаниатором в театре, но и она уехала на Донбасс. По окончании техникума в 1930 г. Георгий остался здесь же преподавать по живописи, рисунку, цветоведению, истории и социологии искусства. С 1932 года поступает на заочное отдаление искусствоведческого факультета Высших музейных курсов Наркомпроса в городе Москве. 15 сентября 1932 г. уволился из техникума и начал сотрудничество с Рязанским базовым краеведческим музеем, сначала внештатно, а с марта 1933 г. работал заведующим художественной частью (в Рязанском художественном музее). В этот период он активно занимался научно-исследовательской, экспозиционной и выставочной работой.

В 1932-1936 гг. трудился над проблемой создания Рязанской картинной галереи. Много сил и творческой энергии отдал организации и построению в 1936 году посмертной выставки художницы Любови Милеевой. В эти же годы занимался паспортизацией рязанских памятников архитектуры. Во время проведения одной из музейных экскурсий выступил в защиту храма Христа Спасителя и других православных памятников Москвы, против сноса Тверской часовни, Сухаревской башни, Красных ворот. 21 января 1937 года по доносу был арестован как участник эсеро-террористической организации за высказывание против действий Кагановича по реконструкции Москвы. Центр «организации» находился в Москве, а чтобы придать делу масштабность, сталинские следователи организовали филиалы в других губерниях, в том числе и в Рязани, памятуя о том, что здесь в свое время была достаточно сильная организация эсеров. Члены «Рязанской организации» проходили как молодежная секция, так как из 13 человек старшему было 44 года, а остальным от 24 до 28 лет.

Кира Владимировна - около 1940г-
Кира Владимировна. Около 1940.

Георгий Карлович не признал за собой никакой вины, и после 5 месяцев следствия, закончившегося в мае 1937 года, 7 июня 1937 года он по печально знаменитой статье 58, пункты 10, 11, был приговорен к 5 годам исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ). По воспоминаниям самого Вагнера, их, «арестантов, гнали колоннами под дулами карабинов в «столыпинские» вагоны… под злобный лай овчарок и ругательства охраны. Вдали мелькнуло милое лицо матери. По ее щекам текли слезы… Она крестила меня и кланялась… Больше я никогда ее не видел». (Материалы Рязанского художественного училища им. Г.К. Вагнера).

Срок отбывал на колымских золотых приисках «Мальдяк» и им. Водопьянова системы Дальстроя НКВД. При морозах в 40-50 градусов жил в палатках, работал по 10 часов. Работал землекопом, строителем, чертежником, в забое, на заготовке дров.  

1 мая 1938 г. вновь арестован как «участник заговора против советской власти на Колыме». Допросы. Отправка под конвоем в барак-тюрьму усиленного режима на штрафную командировку (участок лагеря) в Нижний Хатыннах. Общая камера. Допросы. Угрозы. Избиения. Пытки. Отказ признать себя виновным в организации лагерной эсеровской организации. Работал в забое на открытых золотых приисках. Болел цингой. 

 

В 1940 году он узнал о смерти отца после операции аппендицита. Работы на приисках едва не оказались гибельными для Георгия Карловича. Сам он всегда подчеркивал, что выжить в таких нечеловеческих условиях ему помогла вера в Бога. Это был каторжный труд. Обычно здоровый человек мог выдержать 1,5–2 года, затем он превращался в доходягу и умирал от дистрофии или пелагры. Наступил момент, когда Вагнер дошел до такого состояния, и тогда его спасло художественное образование: он написал портрет одного из охранников. Вагнера перевели в художники, и поэтому ему удалось выдержать весь срок, закончившийся в 1942 году. Его соседями по нарам были уголовники. Так делалось повсеместно с расчетом на то, что уголовники сломят политических. Но в этой системе бывали и сбои. Как-то Георгий Карлович, еле передвигая ноги, мел двор и, должно быть, своей беспомощностью привлек внимание старосты, уголовника, когда тот узнал что перед ним художник, его лагерное существование переменилось: двор за него дометал кто-то другой, он же в кладовке рисовал портрет старосты. Потом портреты пожелало иметь все лагерное начальство, затем понадобились лозунги и прочая наглядная агитация. После окончания срока он остался на Колыме, так как шла война, и выезд с Колымы был запрещен, на прииске им. Водопьянова в качестве ссыльного поселенца еще на пять лет. Работал вольнонаемным художником в лагерном клубе (лагерное начальство, оценило талант художника). На Всеколымской выставке изобразительного искусства (1945) получил третью премию за портрет. В это время тётя Нина сообщила Георгию Карловичу, «что не вернулся с фронта Володя, пропала без вести его жена Катя с сыном Игорем… в ленинградской блокаде скончались от голода мама и Орик…»

Только в декабре 1946 года Вагнер начал свое возвращение в Рязань. Этот путь занял пять месяцев. Лишь в мае 1947 Георгий Карлович оказался вновь в Рязани. К этому времени из всей большой семьи остался он один — так он считал до конца жизни. Осталась тётя Нина, сестра его матери, опекавшая его всю оставшуюся жизнь. Работал старшим научным сотрудником Рязанского областного художественного музея, затем — преподавателем в художественном техникуме. В 1947 г. женился на Александре Николаевне Терновской, также уроженке г. Спасска-Рязанского, выпускнице Московского архитектурного института. В течение всей их совместной жизни, почти 30 лет, она была его самым близким, надежным, любимым человеком, той, кому он доверял самые сокровенные мысли. В Рязани Георгий Карлович пробыл с мая 1947 года по январь 1949 года. Он работал в музее и одновременно преподавал в Рязанском художественном училище. 

     4-го (по другим сведениям – 19-го) января 1949 года он был снова арестован как «прежде судимый» и пять месяцев находился под следствием. В апреле (по другим сведениям – в июне) 1949 года последовал приговор Особого совещания при МГБ — пожизненная ссылка в Восточную Сибирь. Работал грузчиком, техником – художником и чертежником в поселке Бельск Удерейского (ныне Мотыгинского) района Красноярского края. Здесь ему вновь помогает художественное образование. Начав в геологической партии землекопом, опробователем он затем становится художником. Работой руководил будущий член-корреспондент АН СССР А. В. Боголепов занимавшуюся исследованием берегов Ангары. С ним у Г. К. Вагнера сложились достаточно теплые отношения. Георгий Карлович проработал в геологической партии до смерти Сталина. На реке Тасеевой во время геологоразведочных работ партия обнаружила стоянку железного века, которой Георгий Карлович посвятил небольшую работу. Смерть Сталина в 1953 году принесла ссыльным долгожданное освобождение (для Вагнера — в 1954 г.). Тем не менее, Георгий Карлович возвращению домой предпочел участие в сибирской экспедиции академика А. П. Окладникова, состоявшейся летом 1955 года, и поездке с отрядом Е.Ф. Седякиной. В результате появилась статья Вагнера об архитектуре приангарских сел, а собранные им материалы послужили основой для будущей книги «По старому Якутскому тракту». В статье Вагнер отметил и проживание на территории Приангарья потомков переселенцев из рязанских земель. Записи, чертежи, карандашные зарисовки, маршруты поездок — рабочие материалы, собранные во время ссылки — послужили основой для написания работы «Деревянное зодчество русских старожилов в Среднем Приангарье».

Впоследствии Окладников вспоминал о Вагнере как о подлинном труженике, не щадившем себя ради общего дела, собранном, организованном человеке с повышенным чувством долга. В научном архиве Рязанского музея-заповедника хранится рукописное свидетельство этого периода — толстая тетрадь, на первой странице которой рукой Георгия Карловича фиолетовыми чернилами написаны три строчки:

Г. Вагнер.

Сибирская тетрадь.

1955.

Осенью 1956 года получил решение Президиума Рязоблсуда о реабилитации. В его последующей судьбе приняла участие знаменитая пианистка М.В. Юдина. А в Москве, куда Георгий Карлович приехал в 1956 году, после долгих поисков работы его взял к себе в качестве лаборанта в Институт истории материальной культуры АН СССР (впоследствии — Институт археологии) академик Б. А. Рыбаков.

Вскоре скромный лаборант архива Вагнер, не имевший даже законченного высшего образования, начинает выпускать научные статьи. Его берут с собой на полевые сезоны в Чернигов и Владимир Б. А. Рыбаков и Н. Н. Воронин. Начали издаваться первые книги. Его жена к этому времени еще не вернулась в Москву, продолжая работать архитектором медно-серного комбината в г. Сибае под Магнитогорском Челябинской области. Вагнер в этот период много работал, чтобы напечатать «энную серию статей», которая стала бы фундаментом для его дальнейшей научной деятельности. Как он сам отмечал, писал «все спешно и полулегально», т.к. был «бездипломником». Часто ездил в Рязань, работая с фондами архива, музея — собирал материалы для 3-х статей: «о смерти М. Казакова, о псевдоготическом остроге в Рязани, о резном Михаиле Архангеле XIV-XV вв.» Мизерный лаборантский оклад вынуждал вечерами и ночами заниматься и заказными рисунками.

В 1968 году защита кандидатской диссертации (через 10 минут) была вторым голосованием утверждена в качестве докторской ввиду особой значимости и ценности работ.  (Г.К. Вагнеру была присуждена степень доктора искусствоведения, когда ему стукнуло уже 60 лет…) Этими работами явились новаторские исследования по владимиро-суздальской фасадной скульптуре — три монографии: «Скульптура Владимиро-Суздальской Руси. Юрьев-Польской» (М., 1964); «Мастера древнерусской скульптуры» (М., 1966) и «Скульптура Древней Руси. XII век. Владимир, Боголюбово» (М., 1969). В первых двух воссоздана замечательная фасадная пластика Георгиевского собора в г. Юрьеве-Польском (1230-1234) — сверхзадача для любого историка архитектуры. Реконструкция основной части скульптуры храма позволила дать конкретное истолкование ее содержания, а также осветить вопрос о мастерах-резчиках. Прекрасное знание иконографии и символики композиций, строгая логика, характерная для ученого дисциплина системного ума привели к тому, что «ребусность» скульптуры собора оказалась разгаданной. В третьем капитальном труде изучена скульптура Владимира времени Андрея Боголюбского и Всеволода III (Успенский собор, церковь Покрова на Нерли, Дмитровский собор), раскрыты ее первоначальная система и идейная направленность, семантика и философский смысл каждого сюжета и мотива белокаменной резьбы. Завершает цикл книга «Белокаменная резьба древнего Суздаля» (М., 1975), посвященная рельефам суздальского собора Рождества Богородицы (1222-1225).

Культуру Киевской Руси Г.К. Вагнер не разделял, как обычно было принято, на две культуры: городскую — ученую и деревенскую — фольклорную. Он пишет: «Это была одна культура, очень сильно фольклоризированная и уже по одному этому — не византийско-теософическая…».

Особенное в древнерусской культуре было то, что творило, создавало ее. По определению Вагнера, это «поэтическое богословие», то есть образно переживаемые отношения человека с Богом. За ними всегда стояло понимание и Человека как Творения Божьего. «Душа моя дороже света всего…». Эти слова Владимира Мономаха приводились Вагнером в подтверждение значимости души для русского человека и любви его к лирическим образам.

В свете сказанного велика в русской культуре значимость народного искусства, неисчерпаемость его идей для творчества профессиональных художников.

Для Вагнера народное искусство — явление безусловное и живое, в силу религиозного переживания мира в первую очередь. Георгий Карлович не принимал эволюционного подхода к развитию искусства. Он убежденно отстаивал точку зрения на народное искусство, как и на искусство древнерусское, что они не есть явления только прошлого. Что традиция — не догма, не тормоз развития. Он поддерживал новые постановки вопросов теории и практики искусства, выдвинутые в конце 1960-х начале 1970-х годов. По поводу них разворачивались дискуссии. В суждениях и в точках зрения, с одной стороны, проявлялась устоявшаяся враждебность взглядов, воспитанных идеологией и эстетикой марксизма-ленинизма. С другой, народное искусство, традиция ниспровергались теми, кто развитие искусства сводил к одной прямой — от коллективных форм творчества к индивидуально-профессиональному искусству — без традиции; современность понималась исключительно в новшествах настоящего, становившихся модой. Например, коробочная архитектура 1960-х годов, культивирование гладких, бездекорных поверхностей — все это было предметом горячих дискуссий, и всякий раз стоял вопрос: «быть или не быть народному искусству?».

Защищая само понятие «крестьянин», крестьянина как творца, Г.К. Вагнер писал по поводу одной из полемик: «Мир старых земледельческих образов умирает, но умирает ведь лишь внешняя форма представлений, но не сами представления об извечном порядке и гармонии Природы». Пока человек связан с землей и природой, не исчезнут крестьянские представления о мире. Нельзя не вспомнить, что в ту пору, когда Вагнер писал о крестьянском в народном искусстве, слова «крестьянин», «крестьянское» не допускались в печати. Они как понятия с заключенным в них смыслом были выброшены из жизни, определялись как пережиток, лишенный права на место в век «железной поступи технического прогресса». Вагнер, тем не менее, с верностью истине писал: «Крестьянское состояние — это вовсе не какое-то средневековое состояние, которое будто бы должно быть рано или поздно пройдено». Об этом имел смелость говорить открыто дворянин, недавний репрессированный заключённый советских лагерей!

Георгий Карлович никогда не забывал Рязань. В своих исследованиях он неоднократно обращался к зодчеству древней Рязани и Рязанской губернии XVIII-XIX веков, обращая внимание, как на известные памятники, так и на «рядовую» архитектуру, составляющую реальный фон русского зодчества. В 1960 году вышла его первая книга «Старые художники и архитекторы Рязани». Художественное оформление издания было выполнено женой Вагнера — Александрой Николаевной Терновской.

Исследования Г.К. Вагнера, посвященные миру образов фантастических и экзотических животных, положили начало большой работе по составлению Бестиария земли Рязанской. Книга «Рязанские достопамятности», реконструкция памятников средневековой архитектуры послужили своеобразным путеводителем по теме «Образы Старой Рязани».

Благодаря трудам Г. К. Вагнера по изучению владимиро-суздальской скульптуры, за ней прочно закрепилось почетное место в европейской культуре. Ученный стал новатором в изучении сложнейшей искусствоведческой темы — проблемы жанра и канона в древнерусском искусстве. В 1980 году Вагнер получил Золотую медаль Академии художеств СССР за 4 книги: «Скульптура Владимиро-Суздальской Руси», «Мастера древнерусской скульптуры», «Скульптура Древней Руси», «Белокаменная резьба древнего Суздаля». В 1983 году — Государственную премию СССР. Его труды по архитектуре легли в основу реконструкции и реставрации многих древнерусских памятников.

Жизнь Г.К. Вагнера была образцом служения науке, русскому народу, Отечеству. Георгий Карлович относился к числу ученых, не удовлетворенных достигнутым, находящимся в постоянном творческом поиске. В дальнейшем от конкретного икусствоведческого анализа отдельных памятников он обратился к теоретическим историко-философским аспектам искусства Древней Руси («Проблема жанров в древнерусском искусстве», 1974 г., «От символа к реальности. Развитие пластического образа в русском искусстве XIV-XV веков», 1980 г., «Канон и стиль в древнерусском искусстве», 1987 г., «Искусство мыслить в камне: опыт функциональной типологии памятников древнерусской архитектуры», 1990 г.).

В 1989 году Г.К. Вагнер в соавторстве с С.С. Аверинцевым закончил работу над книгой «Мир русского православия». Ученый в своих исследованиях подчеркивал вероисповедную сторону древнерусского зодчего, этическую высоту русского народа. Монологом об Истине, Любви, Красоте и Добре стали последние труды ученого – «Тысячелетние корни», 1991 года и «В поисках Истины: религиозно-философские искания русских художников середины XIX- начала XX вв.», 1993 года. Чутко воспринимая основы русской православно-христианской эстетики и приложив к своим конкретным знаниям методы глубинного философского мышления А.Ф. Лосева, Г.К. Вагнер выступил как религиозный мыслитель, который понимал нравственные, эстетические и философские нормы «прежде всего как пронизанность сознания и чувствований человека высшим надмирным началом, частицей деятельного («животворящего») Божественного Духа, под управлением которого протекают все самые идеальные процессы – мысль, чувство и воля». («Тысячелетние корни», с. 81.)

В 1989-1993 гг. Г.К. Вагнер — активный участник проведения в МГУ международных Лосевских чтений. Доклады, с которыми выступил ученый на этих конференциях, еще раз продемонстрировали его глубокие искусствоведческие, философские, а также богословские знания, раскрыли как истинного христианина, не только воспринимающего Слово Божие, но исполняющего Его. В некрологе Института археологии РАН Б.А. Рыбаков и В.П. Даркевич назвали Георгия Карловича праведником, характер которого определяла, прежде всего, доброта, отзывчивость к людям. Забывая о себе, он готов был к помощи и словом, и делом. Действительно, нет человека, знавшего Вагнера, не почувствовавшего на себе его доброжелательность, простоту, искренность. Щедрость души, богатейшие знания снискали ему благодарную любовь многочисленных учеников и всеобщее уважение. Он всегда был внимательным и сострадательным к ближнему.

 «Георгий Карлович обладал редким в наши дни даром вести беседу. Он мог удерживать разговор в русле незатухающего интереса со всеми. Широки у него были горизонты научной эрудиции и знания человеческой психологии. Богатым был жизненный опыт. Но главное — это незамутненная предрассудками любовь Вагнера ко всему, что составляло культуру (во всеохватном ее понимании) русского народа. Удивительные богатства народного языка были глубинными истоками его речи. Истинный патриот, Георгий Карлович буквально упивался народной культурой. Вся «книжная мудрость» его научных трудов ложилась легко на слух уже потому, что в ней звучали бесчисленные интонации православной культуры с ее глубокими тысячелетними корнями.

Рассказы об отдельных эпизодах собственной жизни были поучительны и всегда личностно драгоценны. В них было то, что уберегла Душа человека, многие годы гонимая властями. В минуты особых откровений, а Георгий Карлович был таким с теми, кто представлялся в поступках, прежде всего честным, он мог читать собственные стихи. Его сочинения были красивы и глубоки, как душа самого автора. «Это все грехи молодости. Годы увлечения музыкой, театром»,- на мгновение задумавшись, признался: «Тогда я неплохо пел. Участвовал в домашних оперных вечерах. Несерьезно все это!…» Снова задумался. Помню характерный жест его большой руки. Чем-то сродни жесту пожилых матерей в минуты их раздумий о судьбах детей. После короткой паузы: «Хоть поэзия выше нашего разумения. Вспомните Пушкина! Разве не от Бога его вдохновенность?!» (Материалы Рязанского художественного училища им. Г.К. Вагнера)

Вновь отрешенный взгляд, и вновь глаза теплеют. Вновь возвращается он из глубин своих размышлений к сидящему собеседнику. Только теперь уже мне приходится рухнуть в пучину чувств от услышанного: «Когда после очередного допроса меня бросили в камеру, тело мое отупело от боли. Лежал в полузабытьи. Неожиданно начали вспоминаться строки «Сказки о царе Салтане». Сколько часов пребывал я тогда в светлом раю пушкинского творения, не помню. Но то, что необычным способом ко мне пришло исцеление, — это абсолютно точно!» (Материалы Рязанского художественного училища им. Г.К. Вагнера).  

О поразительном воздействии этого произведения гениального поэта на узников застенков пришлось услышать мне в Санкт-Петербурге и от Ирины Робертовны Куллэ: «…Сквозь оглушенное болью мутное сознание услышала звонко-светлые строчки «Сказки о царе Салтане». Читала их на память моя сокамерница. И так вдруг легко стало!» (Материалы Рязанского художественного училища им. Г.К. Вагнера).

Многолетняя переписка хранит приветы и пожелания, в телефонных разговорах звучали постоянные вопросы о судьбе того или иного человека, события, общественного начинания. Архитекторы и музейные работники Рязани и города Спасска помнят ту кипучую активность, которую ученый проявлял во время подготовки к торжествам, посвященным 900-летнему юбилею Рязани. 

Трогательной, нежной была и любовь большого ученого к «малой Отчизне» — древней Рязанской земле. Никогда не забывал ее ни в сталинских застенках, ни в годы гонений и испытаний, ни в более благополучное время. Почти в каждом письме его обширнейшего эпистолярного архива — строчки, добрые слова о Рязанском крае, Спасске.

При каждой возможности навещал родные места, приезжая вместе с женой Александрой Николаевной Терновской (до ее смерти в 1978 году).

Выступал с лекциями, беседами, работал над рукописями. Несколько его работ посвящены исследованию памятников рязанского зодчества, творчеству рязанских живописцев XIX века. Бывая в Спасске, всегда заходил помолиться в небольшой кладбищенский храм Вознесения Господня. В конце 1980-х (может быть, в 1990 году) летом ему удалось побывать в селе Исады. Осенью того же года он прислал землякам в Спасск деньги на реставрацию храмов. В сопроводительном письме писал: «Посылаю деньги… на дело нужное и Богоугодное — половину на ремонт восстанавливаемой древней церкви в Исадах, вторую половину — на реставрацию Спасского храма».

Последняя книга Г.К. Вагнера «Великая Русь: история и художественная культура X-XVII вв.», отдельные разделы которой подготовили Д.С. Лихачев, Г.И. Вздорнов, Р.Г. Скрынников, была издана в Милане в 1994 году на английском, немецком, французском, итальянском языках и вызвала интерес не только специалистов, но и ценителей древнерусского искусства всего мира.

В последние два года жестокие страдания причиняли многочисленные болезни. Кроме того, к этому времени он перенес более 10 операций на горле. В 1994 году его положили в госпиталь. После этого постоянным рабочим местом стало большое кресло у письменного стола в его кабинете. С каждым месяцем он покидал его, чтобы выйти из дома, все реже и реже.

25.01.1995 г. Георгия Карловича Вагнера приехал навестить рязанец А. Н. Бабий. Привез рязанскую газету со статьей о книге «Тысячелетние корни». Он и рассказал о последних часах жизни ученого.

Вагнер был уже очень слаб. Едва слышно прошептал: «…Рязани поклон… Я ухожу…». В пятом часу приехал его духовник. Минут через 40 священник вышел из кабинета. Прозвенел колокольчик — Георгий Карлович разрешил к нему снова войти. Бабий попросил, нельзя ли ему сделать небольшой карандашный набросок. Вагнер был спокоен и тих, погружен в себя. Когда портрет был готов, Александр Николаевич услышал шепот: «Дайте крест». Справа от постели на полке книжного шкафа стояло большое бронзовое распятие. Прижал сначала к груди умирающего, но тут же, поняв, что крест слишком массивен, положил на постель рядом. Вагнер встрепенулся, открыл глаза и спросил, где крест. Тут же его рука легла на распятие. Спустя мгновение добавил: «Никому его не отдавайте…» — и опять затих…

Ночью 25.01.1995 г. Георгий Карлович преставился. На письменном столе Вагнера Псалтырь. Открыта первая страница, та, где 1-й псалом начинается словами: «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь!…» Отпевание проходило в Воскресенском храме в Брюсовском переулке. Георгий Карлович Вагнер был похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Филолог-славист Омри Ронен в статье, посвящённой памяти Вагнера, оставил много воспоминаний о его личных качествах, о дружбе с одним из основоположников советской космонавтики академиком Раушенбахом.

«Всем, кому выпала судьба встречаться с Г.К. Вагнером и Б.В. Раушенбахом, с этими выдающимися личностями, помнят их неотступное следование нравственным принципам. Помнят, как они оба болезненно переживали нынешнее состояние отечественной культуры. И в частных беседах, и в многочисленных письмах Георгий Карлович с болью переживал все происходящее как в самой культуре, так и вокруг нее. При всей деликатности в отношениях с людьми Вагнер был принципиально строг, а порой и резок в определениях, но только в те моменты, когда ему приходилось отстаивать исторические, научные и художественные истины. Его буквально сокрушало массовое непонимание необходимости следования духовно-нравственным принципам, без которых невозможно даже надеяться на какое-нибудь оздоровление нашего общества. Однажды в разговоре на тему о возможных путях развития Георгий Карлович с интонациями грусти заявил: «…Я как-то подсчитал, чтобы вернуться к прежним, нормальным этическим отношениям между людьми, придется воспитать не менее семи поколений! Это очень долгое время. Боюсь, что не успеем».

 «Георгий Карлович был очень яркой и самобытной фигурой среди искусствоведов нашего времени. В отличие от многих узких специалистов по каким то проблемам, ему удавалось охватывать искусствознание как нечто большее и целое. Поэтому его оценки и размышления были всегда очень далеки от поверхностной болтовни слишком часто встречающейся у многих «узких специалистов». Многие его идеи еще ждут своего дальнейшего развития: в его работах содержится много мыслей намечающих направления дальнейшего развития различных сторон искусствознания», – писал спустя три года после смерти Вагнера Раушенбах 2 декабря 1998 г.

Крупнейший ученый современности, ведущий специалист в области астронавтики, Раушенбах до последнего часа своей жизни был глубоко привязан к Вагнеру. Случилось так, что, начав заниматься решением проблем пространственного восприятия, Раушенбах со свойственным ему азартом исследователя углубился в изучение древнерусского искусства. Среди обилия книг по этой теме труды Г.К. Вагнера оказались для Раушенбаха наиболее полезными. Кроме научной ценности, в них присутствовала та высокая духовность, от которой сердце всякого любящего русскую культуру буквально отепляется. При чтении вагнеровских текстов в сознании утверждалась необходимость следовать именно христианскому пониманию совести, которая у Вагнера, как у истинного православного была поднята до высоты нравственного абсолюта. И Раушенбах, и Вагнер дорожили своей дружбой.

Тут следует остановить внимание на необыкновенной вагнеровской сердечности, которая часто ошеломляла обывателя. Многим была просто непонятна его поведенческая логика. Однако, вскоре «удивленные» убеждались в том, что способность Георгия Карловича прощать собственных обидчиков и бесстрашно защищать каждого нуждающегося в защите жила в нем до последних часов его жизни. (Достаточно вспомнить эпизоды многолетнего отстаивания правоты теоретических выводов Раушенбаха в области передачи перспективных сокращений пространства и яростной защиты рядовой учительницы пения из рязанского села, которую местные власти в 1989 г. пытались наказать только лишь за то, что она привела своих учеников в храм). Защита правого было не эпизодическими вспышками вагнеровской добродетели, но доставшийся от родителей стиль жизни, бытия в мире высоких нравственных понятий.

Кстати, несмотря на внешнюю строгость, Георгий Карлович часто шутил сам и любил рассказывать об умных шутках других.

Меня восхищало его милое и очень нежное состояние души во время общения с простыми людьми. То были моменты, когда все озарялось приподнятостью в настроении. Вот один из эпизодов: Лето. Георгий Карлович вместе с сотрудниками Рязанского краеведческого музея на территории заповедника подробно рассказывает о днях своей работы в музее.

— А это окно моей бывшей квартиры. Тут я жил… – Ведет за собой группу в сторону сада. На тропе перед входом в здание, в котором располагалось Рязанское отделение общества охраны памятников, встречает Вера Ивановна Чернышева.

— Здравствуйте Георгий Карлович! Пожалуйста, заходите к нам!.. – Вдруг между Вагнером и Чернышевой появляется Сергей Васильевич Чугунов и в позе петушиного наскока кричит: «Нет!.. Нет!.. Георгий Карлович… она плохо сказала о нашей книге!.. Нет!»

Вагнер распрямился (обычно он был слегка сутуловат), осветил всех улыбкой, протянул руки к смущенной, растерявшейся Вере Ивановне и, насколько позволяло ему горло, вечно больное, с утешением произнес: «Ну, что Вы, Сергей Васильевич, такая приятная женщина приглашает к себе в гости…вы как хотите, а я с удовольствием принимаю приглашение, тем более, я, Бог знает сколько лет не был в этом здании…»

И тут же, обратившись к хозяйке с вопросом: «Вера Ивановна, удается ли увлечь местную власть на вспоможение Ваших дел?»,- поднялся на крыльцо.

     Было это в 1988 году.

    Сохранилась еще одна дневниковая запись, иллюстрирующая сиюминутную готовность Вагнера подняться над мелочностью личных обид: «…В телефонном разговоре передал Георгию Карловичу просьбу В.И. Чернышевой о возможной публикации материалов о генерале Скобелеве.

— Саша, я обязательно выполню ее просьбу и доведу дело до конца. Уже написал в «Советскую Россию», пошлю материалы в Болгарское общество и даже в Болгарское посольство. Нужно же, наконец, возвести разобранные стены над гробницами Скобелева и его родителей». 

 

Вызывает восхищение беспредельная отзывчивость этого замечательного человека. Кто только и о чем только не просил его?! Всем и всему оказывалось действенное внимание. Всем находилось время.

 Вот часть дневниковой страницы от 24 декабря 1986 года: «Позвонил Георгию Карловичу. Он, как всегда: «Саша, дорогой, приезжайте скорее! Жду».

-Тьфу-тьфу!.. Не сглазить, выглядит сегодня Георгий Карлович бодро!

— Саша, работы невпроворот. Приходится рецензировать такую мелочь, что в памяти не остается. В Византийском сборнике № 46 опубликована моя большая статья о храме и посвящена она 1000-летнему юбилею Крещения Руси. Это посвящение в моем предисловии к книге, которая уже в типографии.

— Георгий Карлович, а какая судьба у книги «Функциональное значение древнерусского храма»?

— У… лишь на будущей год перенесено все. Они еще будут только ставить вопрос о включении ее в план. Затем очередь и… не ранее 90-х годов… Очень рад за Алексея Федоровича. Он наша крепость, стена нерушимая.

— Да, написал заметку в местную газету г. Спасска о сохранении местного кладбища.

     Разговор перешел на Вагнеровские статьи о творчестве Виктора Ивановича Иванова. 

— В журнале «Художник» мне безапелляционно заявили: «Слишком уж превозносите его», в газете «Литературная Россия» ответили: «…уже давали о нем очерк». Теперь переделываю весь материал в журнал «Искусство».

Мы долго и заинтересованно говорили о картинах: «Похороны в Исадах», «Кафе Эль-Греко», «Рязанские луга», отмечая в них особую светоносную основу, которая воссоздается через очень серьезное и глубокое живописное решение. Затем перешли к книге Кабанова «Православная церковь и политическая борьба 14-15 вв.». В конце разговора Георгий Карлович после продолжительной паузы:

— Грустно осознавать, что нынешняя молодежь зачастую бездумно относится к таким сложным вопросам…»

С готовностью отстаивать истину Вагнер вступился за здоровое реалистическое искусство Виктора Ивановича Иванова. Вагнер одним из первых среди исследователей современного искусства отметил и высоко оценил В.И. Иванова, как продолжателя древних исконно русских традиций. Именно Вагнер в искусстве современного живописца В.И. Иванова отметил не только присутствие традиций мирового реалистического искусства, но что не менее важно, обратил внимание на присутствие в творчестве художника стремления к освоению новых открытий в области изобразительного искусства. Этот художник, симфонист-новатор, чьи произведения выстраиваются по правилам завершенной большой формы, в своем огромном холсте «Крещение» с успехом демонстрирует объективную правоту одной из раушенбаховских истин, которая звучит так: «… что естественное видение отдельного небольшого предмета, созерцаемого с близкого расстояния, соответствует двум родственным способам изображения: аксонометрии или легкой обратной перспективе». Понадобились годы, за которые идеи математика естественным образом, без нажима и давления органически вошли в пространство современной картины».

Большое значение имеют исследования Вагнером архитектурных памятников нынешней Рязанской области и земель, входящих ранее в Рязанскую губернию. Эти труды и по сей день, остаются в своем роде, единственными. Огромную помощь в этих исследованиях оказал ученому его друг и соратник Сергей Васильевич Чугунов. Они вместе издали несколько книг, посвященных Рязани и Рязанской земле: «Рязанские достопамятности», «По Оке от Коломны до Мурома», «Окраинными землями Рязанскими».

В книге-справочнике «Старые русские города» Георгий Карлович рассматривает Рязань в одном ряду с другими яркими центрами древнерусской культуры Ярославлем, Владимиром, Нижним Новгородом. Он отмечает яркую самобытность таких архитектурных памятников Рязани, как посадские храмы XVII века и, конечно «Нарышкинское барокко», одной из характерных построек которого является Успенский собор Якова Бухвостова в Рязанском кремле.

Свою позицию ученого и гражданина, за которую ученый пострадал в годы репрессий, он продолжал отстаивать в последующие годы с истинным мужеством.

На книгах Г.К.Вагнера нет пометки «для широкого круга читателей», но, тем не менее, многие из них легко читаются и содержащиеся в них сведения интересны не только специалистам, историкам и искусствоведам.

Вклад Вагнера в изучении культуры Рязани — дань благодарности родной земле. Рязань также признательна Вагнеру за его заслуги. Решением Малого Совета Рязанского Городского совета народных депутатов от 19 июня 1992 года №60 Георгию Карловичу Вагнеру было присвоено звание «Почетный гражданин Рязани». В библиотеке Рязанского художественного музея хранятся книги и рукописи ученого. Рязанское художественное училище с 1998-го года носит имя выдающегося русского ученого, доктора искусствоведения, лауреата Государственной премии СССР Георгия Карловича Вагнера.

Духовный подвиг восхождения из глубин лагерных рудников к вершинам научных прозрений и зафиксирован автором в столь поразительных воспоминаниях. Завершены они были в 1993 году, в 85-летнем возрасте. Будничные ужасы колымских лагерей, волнения первой влюблённости, философские размышления зрелого человека изложены несколько иначе, чем у А. Солженицына, В. Шаламова, О. Волкова. И тем ценнее этот уникальный документ, нагляднее этот подвиг.

Жизнь Г.К. Вагнера была образцом служения науке, русскому народу, Отечеству. Он всегда особо отстаивал свой основополагающий тезис: «…только с личностным пониманием Абсолюта можно начинать серьезный разговор о становлении и развитии личности человека и всего «пакета» духовности…» («О духовности, реализме, абстракционизме…»// Моск. худ. 1989.08.09. С. 2). В 80-е гг. Георгий Карлович с особой горечью говорил, что общество не понимает иногда самого главного: «…статьи мои о Крещении Руси не печатаются (кроме одной), статья в «Советской культуре» тоже не печатается. Как будто тема «Крещение Руси» сразу после юбилея стала запретной. Меня это очень расстраивает» (Из письма к земляку А.Н.Бабию 03.10.1988 г.).

Он недоумевал: «Неужели мы до сих пор не смеем свободно размышлять об учении Христа? Размышлять без опасения быть заподозренным в «предосудительном» Богоискательстве… Без этого невозможно понять ни нового искусства, ни проблемы духовности. Ни одна из моих статей на эту тему, написанных к юбилею Крещения Руси, не была напечатана… Один высокочтимый журнал признал мою статью «нематериалистической»…»

Участвуя в работе пяти ученых советов (Института археологии РАН, Академии художеств, МГУ, Музеев Московского Кремля, Музея им. Андрея Рублева), он вел огромную работу по рецензированию и редактированию статей, сборников, монографий, кандидатских и докторских диссертаций. Он дал «путевку в жизнь» многим ныне успешно работающим ученым.

В своем бескорыстном служении науке Г. К. Вагнер был подлинным тружеником, собранным и целеустремленным в работе, наблюдательным. В повседневной жизни необычайно скромный, чуждый малейшего самолюбования, этот человек в преодолении враждебных жизненных обстоятельств обладал огромной нравственной силой, вместе с тем проявляя действенную доброту, отзывчивость к людям. Его вклад в изучение глубинных основ древнерусского искусства трудно переоценить.

В 2013 году от одного из рязанских друзей Георгия Карловича и в недавнем прошлом музейного работника Алексндра Николаевича Бабия пришло неожиданное известие о том, что живы потомки рода Вагнера, близкие родственники Георгия Карловича. Георгий Карлович заблуждался, полагая, что он последний в роду Кожиных-Вагнеров. Одну из семейных тайн он при жизни так и не узнал. Род продолжается, правда, теперь под другими фамилиями. А.Н. Бабию позвонила из Киева Ирина Игоревна, внучатая племянница Г.К. Вагнера, внучка его брата Владимира. Она сказала, что жив её отец, тот самый Игорь, который считался московскими родственниками пропавшим без вести вместе со своею матерью. У него две дочери и пять внуков. Молодая поросль Вагнеров-Кожиных принялась искать своих рязанских родственников через Интернет и обнаружила статьи на сайте издательства «Издатель Ситников» и решила связаться с их авторами. 

Один из авторов, Ирина Красногорская, поспешила написать Игорю Владимировичу письмо. Он вскоре ответил и прислал документы о реабилитации отца и его фотографии.

Владимир Карлович Вагнер
Владимир Карлович Вагнер

Владимир Карлович никак не мог вернуться с фронта, да и попасть на него, потому что был расстрелян в октябре 1938 года «за участие в диверсионно-повстанческой организации и совершение вредительских актов…». 

Его супругу Екатерину Павловну Васильеву с шестимесячным малышом увезли из Горловки в Кировоград её сёстры и постарались, чтобы следы их затерялись. Потом у матери и сына были эвакуация (жили в приволжском Николаевске, напротив Камышина), у подрастающего Игоря другая фамилия, Васильев, и была какая-то легенда относительно отца. Правду о нём он узнал от матери, уже будучи старшеклассником. Маленькая семья (Екатерина Павловна замуж больше не выходила) с 1944 года жила во Львове. Игорь окончил Полиграфический техникум, а после службы в армии и заочный институт, работал инженером-конструктором. 

Его отец, техник релейной службы треста «Донэнерго» Владимир Карлович Вагнер, был в 1989 году реабилитирован. Екатерина Павловна умерла в 1996 году, так и не узнав, что её деверь Георгий Карлович Вагнер, некогда даривший ей полевые цветы, стал большим учёным.

 

Источники

В.П.Даркевич. Вагнер Георгий Карлович.

Омри Ронен. Бесконечность любви или несколько слов о Георгии Карловиче Вагнере (воспоминания и размышления).

М.А.Некрасова. Сто лет со дня рождения ученого Г.К. Вагнера. Журнал «Художник».

Татьяна Панкова, Серафим Питерский. Сайт «Рязанская городская Дума». rgdrzn.ru

И.К. Красногорская. Знатные земляки. Рязанская поросль на украинской земле. Издательство «Издатель Ситников».

6 Comments

  1. Марина Уринова
    30.04.2016

    Я была знакома и с Георгием Карловичем и его женой, Александрой Николаевной, которая была одноклассницей моей мамы (они учились вместе в 8-10-ых классах. Общалась в основном с тетей Алей (Александрой Николаевной Терновской) вплоть до ее смерти в мае 1978 года. После этого видела Г.К. Вагнера один-два раза. Очень хотела бы найти архив Александры Николаевны (рисунки, акварели, дневники), но не знаю, где он может быть. У них не было детей. Она дружила с семьей своего первого мужа (погиб в Великую Отечественную), но у меня с ними нет связи.

  2. Летописец
    05.05.2016

    Марина, здравствуйте! Ответил Вам по электронной почте.

  3. Виола
    01.01.2018

    Чудесный исследователь, который намного опередели свое время. Именно ссейчас, когда всесторонне изучаются в мире, осбенно в Европе, готические соборы и храмы, очень нужны для понимания его работы.
    Память о нем переживет тысячелетия

  4. Летописец
    29.01.2018

    Спасибо, Виола, за добрые слова! Напишите что-нибудь для нас о Георгии Карловиче? В любом виде: коротко или аллегорией, биографично — как Вам по душе…

  5. Виктория
    27.06.2022

    Спасибо огромное за такую память о Георгии Карловиче! Удивительный человек, который смог сохранить дореволюционную традицию церковной археологии и передать ее потомкам. Среди идеологических исследований о церковном искусстве его труды как живая вода. Он учит смотреть на храм верующим сердцем, понимать архитектуру целостно.

  6. Летописец
    28.06.2022

    Виктория, благодарю. Память — дело общее. Она тем шире и глубже, чем больших людей затрагивает. Ваши слова направляю авторам использованных трудов, которые перечислены в «Источниках».
    Время неумолимо идёт. Ещё не так давно мы переписывались с Игорем Владимировичем Васильевым, племянником Георгия Карловича. Но вот уже более года, как его нет. Память…

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

18 − 18 =