Добрый друг нашего сайта Марина Уринова любезно поделилась с нами своей семейной историей. Она переплетается с историей жизни Георгия Карловича Вагнера и его жены Александры Николаевны Терновской в Москве. Мама Марины была школьной подругой Александры (Али) Терновской по старшим классам 2-й (десятилетней) школы Краснопресненского района, они вместе учились в 8 — 10 группах (так назывались тогда старшие классы) этого заведения в 1933 — 1935 гг. Дружба сохранилась на долгие годы, впоследствии Марина и её мама бывали в семье Георгия Карловича и Александры Николаевны, приходили в гости. О детском знакомстве в Спасске с Алей Терновской Вагнер написал в своей повести «Из глубины взываю».
Аля в детстве жила с мамой между Арбатом и Пречистенкой, в Малом Могильцевском переулке. Вероятно, неподалёку от Арбата находилась фабрично-заводская семилетка №7, которую ранее окончила Аля. Такой тип школы (ФЗС) существовал до 1934 года. Кроме семилетнего общего образования, там ещё преподавали некоторые политехнические предметы. В 1934г. ФЗС были преобразованы в неполные средние (семилетние) школы. Фотографию класса Али времён обучения в этой школе нам любезно предоставил Спасский историко-археологический музей имени Г.К.Вагнера, за что мы от души благодарны директору музея, Ершовой Марине Михайловне! 
От Марины Уриновой у нас теперь появилась из школьного альбома Али фотография Нины Доброхотовой, которую легко узнать и среди девочек класса. Этот альбом был ей передан Георгием Карловичем.
Ко времени обучения во 2-й школе Терновские уже перебрались на улицу Большевистскую (так длительное время был переименован Большой Предтеченский переулок). Много позднее, когда Георгий Карлович и Александра Николаевна поженились, они жили на Трёхгорном Валу.
Вместе на уроках, вместе гуляем в Шмитовском саду во время «пустого урока»! Наверно, сегодня его по-студенчески назвали бы более вежливо «окном»)) Кстати, Шмитовским садом, предположительно, до 1936 года назывался нынешний Пресненский парк, что недалеко от известного «Горбатого моста» и «Белого дома». Парк возник в 1806 году как первый в городе публичный сад на месте упрятанной в трубу речки Пресни. Он стал излюбленным местом для гуляний. В 100 метрах от Горбатого моста до 1905 года стояла мебельная фабрика Шмита. Фабрика сгорела во время событий декабрьского вооружённого восстания 1905 г., сад был расширен на расчищенное от её построек место.
Вот как вспоминает Георгий Карлович в своей повести о событиях 1934 года.
«… я с особым духовным подъемом занялся рязанской архитектурой. Первые доклады были сделаны мной на Ученом совете музея, а со статьей о колокольне я поехал в 1934 году в Москву, где выступил в Обществе краеведов. Этот мой доклад организовал Борис Николаевич Алексеев, хорошо знавший Андрея Ильича и когда-то работавший в Рязанском музее. Между прочим оказалось, что Борис Иванович Алексеев хорошо знаком с Александрой Александровной Терновской (матерью Али), даже когда-то дружил с ней, и когда он узнал, что это мои близкие люди, то предложил вместе пойти к ним в гости. Конечно, это для меня было очень кстати. Я давно (с 1926 года) не видел Алю, и мне захотелось напомнить ей о себе. Как-никак, а прошло уже десять лет! В кого превратилась десятилетняя девочка?
Терновские жили в Малом Могильцевском переулке вместе с бабушкой Али — Александрой Павловной Левашовой-Казанской. Их большая единственная комната была обставлена по-старинному. Аля сначала спряталась, но ее вытащили, и я был поражен произошедшей переменой. Передо мной была очаровательная 18-летняя девушка (к слову, Але было в то время 16 лет — Летописец) с умными, немного грустными серыми глазами, хорошо знавшая Достоевского, что меня насторожило, так как я Достоевского не понимал, я все еще вращался в кругу тургеневских образов. Не помню, о чем мы говорили в тот вечер. Откровенно сказать, внимание мое очень раздвоилось. В гостях у Александры Александровны в тот вечер был ее хороший знакомый Густав Густавович Шпет, который много говорил о новой экспозиции Третьяковской галереи, называя ее дилетантской и даже вздорной (а я только что осуществил такую экспозицию у себя в Рязани! Конфуз!). Не смея спорить, я больше внимания обращал на Алю. Александра Александровна, видимо, очень хотела, нашего нового сближения. Она достала нам билеты в Большой театр на оперу «Кармен», и этот вечер действительно всколыхнул во мне все старое, спасское.
Потом мы ходили в Третьяковскую галерею, я показывал Але свои любимые вещи, старался объяснить, почему я их люблю, забыв, что надо было говорить проще, без искусствоведческих фокусов. Много-много позднее я узнал, что оба этих «похода» — в Большой театр и в Третьяковскую галерею — глубоко запали в душу Али, что в то время, как я в Спасске кем-то увлекался, она бережно хранила те нежные, еще детские, но уже и не только детские, чувства ко мне, видя во мне своего романтического героя, своего Акселя (имя героя романа Б. Келлермана «Ингеборг»), а себя называя, по-гриновски, Ассолью («Алые паруса»)».
Можно заметить, что девичий круг учениц 2-й школы был немногочисленным и очень дружным. Среди них иногда появляются даже мальчики!
Из одноклассниц Али по 2-й школе ныне здравствует Марина Густавовна Шторх (в девичестве Шпет, дочь расстрелянного в 1937 году философа, психолога, теоретика искусства, преподавателя МГУ, знавшего 17 языков, Густава Густавовича Шпета). 31 мая 2016 года ей исполняется 100 лет! С днём рожденья!
Большая благодарность от всех читателей сайта Марине Уриновой!
С приветом из Москвы 1930-х,
Летописец.